Во имя Абартона
Шрифт:
– Не уходи, - тихо попросила Мэб, откидываясь на подушки.
– Никогда, - так же тихо отозвался Реджинальд.
Глава тридцать девятая, в которой оживают кошмары
С немалым трудом Мэб вынырнула из пучины мучительных кошмаров. Там, в ее снах, не было ни формы, ни красок, ни пространства, ни времени, там по сути нечего было бояться. И все же, она задыхалась от ужаса, и теперь, наяву, жадно ловила ртом прохладный сырой воздух, напоенный ароматами сада и запахом лекарственных трав. Наяву ей нечего было бояться.
Нет. Было.
Мэб села, одеяло соскользнуло, обнажая ее, и кожу опалил легкий холод, вызывая мурашки. Не сразу Мэб сообразила, что полностью обнажена, что совершенно неприлично для дамы из высшего общества, даже если она в постели одна. А она — нет, она не одна. Мэб медленно повернула голову, прекрасно понимая, кого сейчас увидит. Реджинальд Эншо, полностью, за вычетом пиджака, одетый, спал, уткнувшись лицом в подушку. Его рука лежала на запястье Мэб приятной тяжестью, возвращающей в реальность, живым теплом. Против воли, Мэб улыбнулась благодарно. А потом на нее нахлынул вдруг весь ужас минувшего вечера, темнота, страх преследования, холодок опасных злых чар и предсмертный хрип Лили Шоу. И шепот. Этот шепот был страшнее всего прочего. Он звал ее по имени, произносил его… своеобразно, очень характерно, растягивая гласные, сглаживая согласные, превращая благородное «Дерован» во что-то округлое, влажное и по-настоящему мерзкое; в медузу, в слизняка.
Тошнота подступила к горлу. Мэб сглотнула с трудом, со свистом выдохнула через стиснутые зубы, ощущая во рту привкус тлена и лекарственных трав.
– Ш-ш-ш… - горячая ладонь провела по ее руке от запястья к локтю и выше, к плечу.
Мэб обернулась. Блестящий, одновременно тревожный и вожделеющий взгляд Эншо поднялся к ее лицу и потух. Реджинальд моргнул, точно собираясь с мыслями и силами, и сел. Одним коротким движением закутал ее в одеяло и прижал к себе, стискивая крепко, так что Мэб не смогла бы вырваться даже если бы пожелала. Она и не хотела. Теплые, нежные губы коснулись ее виска.
– Ты в безопасности.
– Я — да.
Все, произошедшее вчера, предстало перед Мэб с необычайной отчетливостью, и она заговорила, быстро, нервно, глотая слова, теряя буквы, спеша выговориться, выплеснуть все это из себя. Избавиться от воспоминаний о мраке, о преследователе, о шепоте, о жестокости. О страхе. И — вот самое ужасное — о том, что она не сумела защитить девочку, почти ребенка. Почему-то именно это было самым тяжелым ударом для Мэб.
– Лили… погибла из-за меня.
– Это не так, - мягко возразил Реджинальд, вновь целуя ее висок.
– Так!
– Мэб запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Они пришли за мной! Они хотели чего-то от меня.
– Они?
– Двое, как минимум. Чужие голоса. Шепот. Они искали что-то и думали, это у меня…
– А до этого… - Реджинальд вдруг стиснул ее крепче в объятьях. Мэб едва не застонала от боли, но правда была в том, что она в этой боли в какой-то мере нуждалась.
– До этого неизвестные вломились в музей и пытались попасть в наш дом. Что они могут искать?
Мэб вывернулась в его объятьях, чуть более крепких, чем ей теперь хотелось, и вздернула подбородок, пытаясь рассмотреть лицо мужчины. Взгляды их встретились, и смесь тревоги, заботы и вожделения смутила Мэб.
– Я… - Мэб сглотнула.
– Я не знаю.
Теплая ладонь провела по ее обнаженной спине, пальцы точно пересчитали позвонки.
– Рассуждая логически… в музее нет ничего ценного. К тому же у тебя нет привычки носить экспонаты домой…
– Я… - Мэб осеклась. Она и не знала, что собирается сказать.
– Давай спать, - спокойно предложил Реджинальд. Повинуясь щелчку пальцев, необычайно резкому в тишине, лампы погасли, и комната погрузилась в предутренний сумрак. Мэб ощутила теплое дыхание на своем лице и легкий, почти невесомый поцелуй.
– Тебе нужно отдохнуть.
И Мэб покорно закрыла глаза.
Когда она проснулась в следующий раз, то была в постели одна. Уже рассвело, и солнце сквозь раздернутые шторы проникало в комнату и широкой желтой полосой ложилось на постель. Мэб вложила в эту полосу руку, наслаждаясь живительным теплом.
– Проснулась?
Реджинальд, одетый по своему обыкновению аккуратно, в тщательно повязанном галстуке, в начищенных ботинках появился в дверях, неся дымящуюся, источающую ароматы трав кружку.
– Ты обещал, что не уйдешь… - пробормотала Мэб все еще сонно, разглядывая его.
– Метафизически я с тобой, - улыбнулся мужчина.
– Но физически мне нужно уйти ненадолго. Загляну к Кэрью, задам пару вопросов. А еще Сэлвин велел снять показания твоего магического фона и принести ему. Или он придет и сам возьмет у тебя все анализы, а на меня посмотрит укоризненно.
– Как страшно, - фыркнула Мэб.
– Ты даже не представляешь, - Реджинальд мимоходом коснулся ее лба, поставил кружку на столик и улыбнулся.
– Это выпить и — спать.
И он вышел. Мэб протянула руку, нащупала кружку, шершавую, тяжелую, и осушила ее в несколько глотков, морщась от неприятной вяжущей горечи лекарства. Сразу же начало клонить в сон. И Мэб покорно закрыла глаза, отдаваясь темноте и тишине, и пустоте.
В третий раз Мэб вынырнула из мучительной гулкой черноты, ощущая запах жареного мяса. Он дразнил обоняние. Во рту скопилась слюна, вязкая и горькая, и Мэб сглотнула ее с неохотой и села, прижимая одеяло к груди. Лежит в своей постели, голая. Это сразу же напомнило Мэб обо всем, случившемся накануне, и горечь во рту стала еще отчетливее.
Лили Шоу, студентка, девочка, которую Мэб обязана была защитить, как взрослый человек, как преподаватель, мертва. Сама же Мэб жива только потому, что Реджи поспел вовремя благодаря какому-то неясному чуду.
Чувство вины ударило под дых. Если бы не она, Лили бы была сейчас жива, радовалась… нет, не радовалась, мало у девочки для этого было поводов. Но — жила. А Мэб… Что надеялись найти и забрать у нее?
Скрипнула дверь. От неожиданности Мэб едва не свалилась с кровати, развернулась, крепче прижимая к груди одеяло, комкая его обеими руками. Впрочем, если Реджинальд хотел ее разглядеть, у него было время это сделать во всех подробностях.
– Обед готов, - Эншо улыбнулся. Взгляд его с тревогой скользнул по лицу Мэб, но улыбка сидела, как приклеенная, и оттого казалась неестественной.
– Сэлвин иУильямс в один голос велели тебе больше есть и пить отвары.