Во имя Абартона
Шрифт:
– Что произошло?
Лили отвела глаза и пробормотала что-то невнятное.
– Мисс Шоу!
– Это… девочки из колледжа, - неохотно ответила Лили.
– Они… с ними дурно себя ведут, и они… это я виновата…
– В чем, интересно?
– нахмурилась Мэб.
– Они… их… их всех считают… - Лили с шумом сглотнула.
– Шлюхами.
– Кто считает?
– Мэб тряхнула головой, чувствуя как вновь поднимается изнутригнев. В последние дни его нелегко было контролировать и, честное слово, во всех ссорах она была виновата сама.
– Так, пошли!
– К-куда?
– пискнула Лили.
– Для начала — к ректору. Он должен уже разобраться с этим делом и защитить тебя. А потом… потом будем решать по обстоятельствам.
Мэб сжала руку Лили, слишком сильно, так что та ойкнула, и потянула девушку засобой. Светлячок она стряхнула с ладони уже оказавшись на улице, и на мгновение показалось, очутилась в полной темноте. Потом из ночного сумрака, слишкомбыстро сегодня опустившегося на Абартон, проступили желтые пятна фонарей. Мэб еще крепче сжала холодные, дрожащие пальцы Лили и решительно направилась в сторону профессорской.
Фонари мигнули.
Холодок пробежал по коже, и в первый момент Мэб не разобрала, что же это — страх или банальный сквозняк, гуляющий по аллее, обсаженной старыми липамитак плотно, что они образуют в некоторых местах сплошные стены. Только потом, сделав несколько роковых шагов, Мэб наконец поняла — это чары. Ощущение чужого взгляда усилилось. Сердце сдавило холодной когтистой лапой — предчувствием беды. Мэб обернулась, прикидывая расстояние до двери музея, ноничего не увидела. Холодок заклинания — какого-то опасного и несомненнозапретного, и оттого ей незнакомого, и все заволокло туманом. Смешались стороны света, верх и низ. Серая, с красным отливом дымка, поднялась от земли, почтидостигая коленей.
– Это… - прошептала Лили.
– Успокойся!
– твердо приказала ей Мэб.
– Соберись. Это всего лишь чья-то глупая шутка.
Увы, даже самые опасные шутки самых бесшабашных студентов не вызывали у нее такого ужаса. Нет, все это было по-настоящему. Мэб чувствовала, что нужнобежать, но именно этого нельзя было делать в таком тумане. Запросто можно былоугодить в ловушку, наткнуться на что-то, упасть в водоотвод и свернуть себе шею. Мэб еще крепче, до хруста сжала пальцы Лили, запалила новый огонек — тусклый, словно туман отъел часть вложенной в него магии — и пошла вперед, надеясь, чтовыглядит уверенно, и что движется в правильном направлении. Совсем неподалеку должен быть пост дежурного полицейского. От людей Кэрью немного пользы, но тутсгодятся.
Снова этот недобрый взгляд, полный предвкушения и жажды… крови? Мэб сглотнула и пробормотала:
– Сейчас, сейчас, моя милая. Сейчас мы доберемся до профессорской, а тамнаверняка сидят дежурные преподаватели. Они разберутся с этим идиотом-шутником. Сейчас, сейчас.
Это бормотание не могло никого успокоить: ни ее саму, ни уж тем более Лили, мелко дрожащую от холода и страха.
Новый порыв ветра всколыхнул туман и задул огонек, опалив на мгновение ладонь Мэб арктическим холодом. Вокруг теперь была тьма, которую не разгонял ниединый огонек. Мэб сглотнула, подтянула Лили к себе и обхватила крепко-крепко.
– Не бойся. Сейчас все это закончится.
Ответом ей был хрип.
* * *
Традиционно считается, что артефакторы легко переживают неудачи — они к такому привычны. В конце концов, одна пустяковая ошибка в расчетах, неверноподобранный материал или не к месту сказанное слово могут испортить работу нескольких дней так, что все приходится начинать заново. Но, очевидно, всему бывает предел. Или скорее, как предполагал Реджинальд, все дело в том, что речь сейчас идет не о бездушных артефактах, которые и в самом деле можно начать заново, а в людях. В Лили Шоу, безвинной глупенькой девочке, угодившей в такой переплет. Из-за неудач в поисках ее соблазнителя, Реджинальд злился с каждымразом все сильнее. Несколько раз за прошедшие дни он пытался поговорить с самой Лили, но она отказывалась выдавать любовника, то ли из страха, то ли из-закакого-то магического внушения. Реджинальд не сомневался, что мальчишка — маг, а иначе с чего бы Лили верить в существование проклятья. Реджинальд перебирал в уме всех магически одаренных студентов Королевского Колледжа. Выходило их не так уж много, высшая аристократия давно уже утратила свои силы. Но все равно— слишком уж большое число, чтобы надеяться на удачу и тыкать наугад.
Реджинальд чуть было не сорвался на Лили, но сумел удержаться, хотя и с определенным трудом. Девочка и без того была слишком напугана и подавлена. А вот с Мэб Дерован он не сдержался. Сорвался из-за какого-то пустяка. Повод почтисразу же забылся, стерлись из памяти все обстоятельства ссоры, а помириться все не получалось. К тому же, Мэб, должно быть, обиженная, избегала его всемисилами.
За прошедшие дни они обменялись едва ли парой фраз, и Реджинальда начиналотяготить это. Словно бы пленку отмотали назад, и они вернулись к самому началу своих отношений. Не было сомнений, когда-то они разругались вот так же поглупости, быстро позабыли причину, а мириться не стали из-за глупой гордости. Этого добра у них обоих хватало с избытком.
Чтобы отвлечься хоть как-то от невеселых размышлений о собственной глупости, Реджинальд вплотную занялся антидотом. Из перстня Мэб, простого серебряногоободка с едва различимой гравировкой, был извлечен кусочек аметиста, идеальношлифованный шарик, легший на ладонь приятной, но несколько неожиданной тяжестью. Камень был непрост. Не артефакт, нет, но нечто, подаренное с душой, чем придавалось немалое значение. И нагрелся он в руке Реджинальда кудабыстрее, чем обычный камень, почти раскалился в какое-то мгновение, обжигая кожу. Словно сопротивлялся, пытаясь избежать чужого прикосновения. А потомбудто принял, успокоился, вернулся к нормальной температуре. Реджинальд осторожно взял аметистовый шарик двумя руками, поднес его к глазами ивнимательно изучил. Потом, когда все это закончится, нужно будет не простовернуть камень в оправу, нужно будет наложить на него какие-то полезные для Мэб чары. Определенно, так и следует поступить.
Реджинальд приготовил раствор, омыл в нем камень, а потом занес его над колбой, в которой плескались, не желая смешиваться, точно борясь между собой, составные части антидота. Осталось только бросить туда аметист, и несколькодней спустя зелье будет полностью готово. А это значит, до свободы остаются в самом деле считанные дни.
Это, странное дело, не принесло Реджинальду облегчения.
Он уже почти бросил аметист в колбу, но замер. В висок кольнуло. Сперва слабо, еле ощутимо, а потом вдруг словно кто-то вогнал с силой иглу Реджинальду в мозг. Раскаленную иглу. Он зажал аметист в кулаке, чтобы не выронить, почтирефлекторно, застонал и прижал руки к вискам. Боль усилилась, плеснулась в голове, точно прилив, окатила его, охватила за несколько мгновений всего, отмакушки до пяток, а потом так же отхлынула. Осталось только чувство тревоги, которое было вдвойне болезненней. Что-то происходит, или должно вот-вотпроизойти. Что-то плохое, что-то ужасное. Не с ним, а с…
– Мэб!
Реджинальд медленно, с усилием выдохнул, положил аметистовый шарик натарелку в самый центр и сделал шаг назад. Он прилагал неимоверные усилия чтобы не сорваться в темноту и не броситься бежать в темноту, уже упавшую наАбартон. Это всего лишь ощущения, неверные к тому же. Нельзя вот так вот все бросить и кинуться на выручку женщине. Как знать, может быть ничего плохого и не происходит, и он только превратится в посмешище.
Происходит. Действительно происходит. Что-то ужасное, от чего сводит каждую мышцу и голова идет кругом, от чего перехватывает дыхание. На мгновение Реджинальда охватил страх, такой отчетливо чужой, что одно это напугало его допочти полной паники.