Во имя Абартона
Шрифт:
– Учту, - кивнул Реджинальд.
Он подошел к Мэб, бесцеремонно растолкав полицейских. Молодая женщина сидела на земле, сложив руки на залитых кровью коленях и глядя перед собой. Она словно и не заметила, что тело Лили забрали у нее из рук. Пальцы то и дело судорожно сжимались, запекшаяся кровь шла трещинами, обнажая белую кожу, и это было жуткое зрелище.
– Мэб… - тихо позвал Реджи, опускаясь рядом с женщиной на одно колено. Ладонями он накрыл ее ледяные руки, и Мэб вздрогнула.
– Это я, Реджинальд.
– Уведите ее поскорее, Эншо, - велел Сэлвин.
– И глаз в ближайшие часы не спускайте. Магический ступор — штука непредсказуемая.
– Нахватались из радиопостановок?
– огрызнулся Реджинальд, беря Мэб за плечи и заставляя подняться.
Тело ее было вялым, безвольным, словно и не человек она, а тряпичная кукла, которую вместо ваты набили песком. Тело куклы слишком тяжелое, неповоротливое, и она не может устоять. Не раздумывая, Реджинальд подхватил Мэб на руки, обнимая крепче, пытаясь отогреть собственным теплом. Растрепанная голова женщины легла ему на плечо, дыхание опалило шею. Вожделение привычно шевельнулось, но Реджинальд задавил все порывы. Не сейчас, только не сейчас!
– Когда леди Дерован сможет дать показания?
– встрял Кэрью, враждебно разглядывая Реджинальда.
– Спросите у доктора Сэлвина. Ему виднее.
Отодвинув Кэрью плечом, Реджинальд спокойно пошел через толпу прочь отмузейного здания, прочь от этой злосчастной аллеи. Чары развеялись, но что-тодолжно быть осталось: тяжело было дышать и все время лез в нос какой-то едвауловимый, но удивительно неприятный запах, которому сложно было подобрать название. И фонари горели тускло, вполсилы, точно что-то украло у них волшебство. Идя домой, неся на руках удивительно легкое, точно сухой кокон, сведенное судорогой тело, Реджинальд перебирал в уме все чары, которые могутиметь такой эффект. Однако, опасной магией он интересовался мало, только в тех случаях, когда изучал противостоящие ей артефакты. Да и был ли сейчас кто-то, занимающийся всерьез — не из академического отвлеченного интереса — средневековой «черной магией»?
Выходит, что был.
Леди Мэб судорожно вздохнула и всхлипнула. Реджинальд обнял ее крепче, проведя ладонью по напряженной спине.
– Мы почти дома, дорогая.
Это последнее слово сорвалось с языка прежде, чем он успел подумать, самососкочило. По счастью, Мэб едва ли что-то соображала и не заметила егооплошность.
Около дома дышалось легче, и лампа над дверью горела с небывалой яркостью, словно пыталась побороть окружающую тьму, и вполне справлялась с этой задачей. Реджинальд похвалил себя: он так и не снял защиту с коттеджа. Простопозабыл о ней, и как оказалось, это была удача.
Заборчик служил своего рода границей. За живой изгородью была тьма, наполненная странными звуками и запахами, в ней черными нитями — Реджипочти видел их — колыхались следы чар. По эту сторону изгороди были свет, тепло, запах недавно распустившегося жасмина.
Дверь Реджинальд открыл щелчком пальцев и сразу же поднялся наверх. В комнате Мэб было душно. Усадив женщину на край постели — она занимала почтивсю небольшую комнату, не оставляя места для прочей мебели — Реджинальд подошел к окну и распахнул его, впуская сырой и ароматный ночной воздух. Мэб вдохнула с хрипом.
– Сейчас, сейчас… - забормотал Реджинальд.
Так же, щелчком пальцев он зажег лампы возле кровати — пару изящных «медуз» под стеклянными абажурами в разводах сиреневого и серебра. Они давали мягкий, загадочный свет, и пятна крови на платье Мэб в этом свете казались особенночерными, отвратительными. Мэб, кажется, только сейчас увидела их, глаза ее расширились, в них плеснула паника. Женщина принялась ногтями сдирать с одежды и кожи присохшую кровь, и пришлось ловить ее за запястья, чтобы не дать себя поранить.
– Тише, тише, моя хорошая. Это нужно снять.
Реджинальд нашел на боку застежку, ряд маленьких, обтянутых шелком пуговок, и одну за другой расстегнул их, гоня от себя соблазнительные видения. Сейчас они были не просто неуместны — кощунственны.
Платье, скользнувшее с плеч Мэб, годилось теперь только на половую тряпку. Реджинальд снял его и вышвырнул в коридор, после чего оглядел молодую женщину. Видимых повреждений на ней не было, если не считать нескольких ссадин на коленях, и это заставило его выдохнуть с облегчением. Значит, вся кровь принадлежит одной Лили. И нужно смыть ее, запекшуюся коркой на нежной коже.
Окинув Мэб беглым взглядом, Реджинальд подхватил ее на руки и отнес в ванну. Женщина ко всему оставалась безучастна. И к рукам, освобождающим ее от белья и чулок, и к воде, которая — причуды водопровода в этом запущенном доме — была то слишком горячей, то слишком холодной; и к прикосновениям, к мочалке, оттирающей с рук, с коленей, живота и груди кровавую коросту. Вода текла розовая и пахла железом: то ли от крови, то ли из-за старых, давно не ремонтировавшихся труб.
Наконец кровь была смыта, и Реджинальд завернул дрожащую от холода Мэб в простыню и вытащил ее из ванны. Сам он промок почти насквозь, да и женщина вцепилась в него обеими руками, не желая отпускать. Через слои мокрой ткани чувствовалось ее тело, мягкое, хрупкое, горячее точно в лихорадке и мелко дрожащее. Реджинальд не без усилия отстранился — Мэб оказалась куда сильнее, чем это казалось на первый взгляд — и, взяв женщину за руку, отвел ее в комнату и уложил в постель. Как была — голой, мелко дрожащей от холода и, должно быть, остатков нервного возбуждения. Мэб немедленно закуталась в одеяло, в покрывало, свернулась калачиком, точно кошка, спрятав лицо среди ткани, так что видны были только ее влажные, растрепанные волосы. Реджинальд осторожно провел по ним рукой. Мэб дернулась.
– Я вернусь через пару минут, - мягким голосом пообещал Реджинальд и повернулся, намереваясь уйти. Из-под одеяла высунулась рука и цепко ухватила его за полу пиджака, мокрую насквозь.
– Мэб, я приготовлю отвар и вернусь!
Мэб держала крепко, не желая отпускать. Потом показалась и вторая рука, нашарила пальцы Реджинальда и стиснула так, что кости затрещали. И, в конце концов, Реджинальд сдался. Сняв пиджак, он бросил его на кресло, скинул ботинки и прилег на край постели, такой широкой, что здесь можно бы было разместиться всемером. Мэб тотчас же вцепилась в него, прижимаясь своим горячим телом. Растрепанная голова, все еще пахнущая кровью, легла на грудь. Реджинальд нежно провел по влажным волосам, по тонкой шее, по горячей спине между лопатками, и это ласка успокоила Мэб немного, как успокаивается от прикосновений младенец. Она выдохнула, дрожь слегка унялась, но тело оставалось все таким же горячим и сведенным судорогой, напряженным, точно готовым к прыжку. Реджинальд обнял ее крепче, а свободной рукой нарисовал в воздухе.
Магия всегда была частью его жизни, неотъемлемой, привычной, и все же он избегал слишком уж затратного колдовства. Зачастую результат не стоил затраченных усилий, но сегодня ради Мэб он готов был доставить экзотические фрукты с другого конца земли. Повинуясь коротким, четко выверенным пасам внизу, на кухне вскипела вода с травами, приготовился и процедился отвар, и в протянутую руку уверенно легла толстостенная кружка, наполненная ароматным снадобьем. Приобняв Мэб за плечи, Реджинальд заставил ее сесть и поднес кружку к пересохшим губам. Женщина послушно сделала глоток, еще один, и еще. Допивала уже самостоятельно, вцепившись в кружку обеими руками, неестественно-белыми, словно что-то забрало все краски ее тела. Потом разжала ставшие безвольными пальцы, и Реджинальд едва успел подхватить кружку прежде, чем последние капли лекарства попадут на белые простыни.