Во имя порядка: у истоков Союза
Шрифт:
Конники с копьями наперевес ударили в рассеянные ряды кабаэтцев и последовала страшенная брань. Наконечники пронзали доспехи, мечи на скаку высекали на телах смертельные раны, пехота пыталась достать всадников длинными клинками, но те ловко уходили от выпадов. Ещё один дождь стрел упокоил лучников позади и оставил «Волков» одних. Развернувшиеся неримские части попытались прийти на помощь братьям по оружию, но дорога оказалась перерезана вторым отрядом кавалерии.
Джеспару показалось, что он бьётся прям там на поле. Это не схватка наёмника… это дело воина, который колит и рубит, полагаясь на храбрость
Кавалеристы стали отходить, и «Волки» смогли сгруппироваться. Они выстоят, они смогут, они ещё не в таком бывали. Вновь взвились стрелы, только на этот раз они встретились со стеной щитов.
– Знам…
Голос капитана оборвался, ибо артиллерия дала о себе знать. Пушки посадили бомбы среди строящихся рядов, и они расцвели смертоносными огненными цветками. Откинуло и Джеспара, который наблюдал за тем, как в атаку перешла пехота. Стража и ополченцы со всего наскоку навалились на разбитые ряды. «Волки» пытаться обороняться, но численно их превзошли. Солдат попытался встать, но тут же осел… стрела пронзила его, а стражник довершил начатое коротким мечом. Тьма окутала взор Джеспара и последнее, что он услышал, это хрип командира, что отдался и убийственной досадой, мучительным бессилием:
– Знам-знамя…
Джеспар вернулся в реальность. Странное чувство его не опускает… ему кажется, что он что-то упустил, нечто важное выскользнуло из его рук… кажется, что он во что бы то ни было должен был удержать знамя. Но всё провалилось. Господствующее себялюбие и нарциссизм в Джеспаре колыхнулись, когда впервые за долгое время к ним подступила мораль и долг, просочившиеся от душ тех солдат. Наконец-то он почувствовал, какие мысли и ощущения у обычного ратника, сражающегося за родину, несмотря на волю политиков.
– Это была неожиданная атака, – аккуратно заговорил Джеспар. – Лучники врага нас прижали, кавалерия пригвоздила, а артиллерия довершила начатое. Враг напал, когда мы не ждали, – наёмник не веря себе, на последних словах испытал чувство сожаления.
– Верно… подлая атака, мы не ждали, что эндеральцы столь умны. Это был мой последний бой. Я не выпустил знамя из рук, даже когда меня окружило десять ополченцев… не выпустил и когда меня убили, – с сожалением прошептал призрак. – Кстати, как ты спасся?
– Я попал в плен к Конану, – вспомнил Джеспар как король рассказывал о том, как допрашивал пару кабаэтцев из «волков». – Он собирал несколько человек с поля, а потом нас отпустили… после достижения перемирия.
– Конан – проклятый бандит. Из-за его атаки половина наших осталась лежать в эндеральской земле, – гнев вновь сменился на спокойную речь. – К чему тебе понадобилось знамя?
– Коарек хочет вернуть стяг, чтобы восстановить отряд и увековечить о нём память, – придумал Джеспар. – Он займёт почтенное место в Кабаэте.
– Хорошо, – выдохнул дух. – Можешь его взять, оно покоится в саркофаге, – призрак мгновение помолчал. – Эх, я бы выпил с тобой чарку, помянул старые дни с однополчанином, но я всего лишь дух. А теперь прощай и береги его.
Экзархт Хансесси растворился с завыванием и Джеспар ощутил холодную длань одинокого присутствия в склепе. Он приложил руки к шершавой каменной глади и приложил силу. Плита поддалась, и наёмник смог увидеть его… в глазах Джеспара оно выглядит таким же, каким таким и оно было в видениях. Даже чувства те же взыграли в душе Даль’Варека… долг, верность и готовность идти до самой смерти за дело. Орёл и волк пестрят цветами, Джеспар провёл по ними ладонью, испытывая нечто странное и шепча:
– Интересно.
Раньше для него любое знамя было тряпкой, единственное за что он бился, так это золото. Но три раза побывав в духе солдат что-то вселили в него. Верность отчизне, долг перед родиной и близкими и даже стремление уберечь ближнего по чистой воле – звук пустой, ибо он наёмник, для которого где деньги, там и родина. Но эти идеи пошатнулись, заскрипели и дали трещину в тот самый миг, когда он узрел, как на бой идёт целое войско, как гибнут его друзья и что от него может зависеть исход битвы. Тотальная печаль от потери знамени показалась столь знакомой, как будто он и сам выходил множество раз биться на поле боя в составе армии.
– Но это же просто символ… а им смысл придают люди, – эгоизм рвётся в сердце взять реванш, отбросить новые постулаты, ибо тогда вся старая парадигма ценностей окажется ложной; однако новые мысли парируют этот выпад. – И что с этого? Зато какой смысл… чувства и эмоции. Глубокий смысл превратил это знамя не просто в тряпку, а в символ верности своей родине.
Стяг оказывается в руках наёмника, и он спешит покинуть могильники. Наёмник только собрался бежать, как что-то его остановило, как нечто странное и удивительное – как будто в грудь ударила ладонь, заставившая остановиться.
– Что за? – готов проматериться Джеспар, как из сумрака могильников выходит странная фигура – облачённая в серый плащ, который не сходится на груди; серебристая пластина защищает тело воина, на ней выгравировано изображение чаши; лица незнакомца не видно, ибо оно скрыто за капюшоном.
Странное чувство трепета, страх овладели душой Джеспара при виде странного существа, которое явилось словно из ниоткуда. Даль’Варек попытался сделать шаг вперёд, но тело словно не повиновалось, мышцы не слушались его, и он остановился, смотря на то, как к нему приближаются.
– Стой, наёмник! – призвал вестник. – Послушай слово благое. Слово, спасительное для Эндерала и Вина.
– Что ты мне хочешь сказать? – ещё сильнее сжал полотнище Джеспар от волнения. – Кто ты такой?
– Я послан Тем, Кого вы отвергли. Иду к тебе, чтобы рассказать об опасности, которая навила над Эндералом.
– Какая опасность? Мы разбили неримлян, не дали плану «высших» воплотиться. Нет больше ничего такого, что может погубить страну.
– Ты смертельно ошибаешься, – голос незнакомца обладает потусторонней силой, такой, что каждая буква наполнена смыслом и весом; Грааль на груди сияет потусторонним светом, развеивая печаль, вселяя странное чувство приподнятости, выветривающий страх. – В тени Эндерала, туда, куда не пролился свет, таится зло. Собор последователей злобы готовится нанести удар.