Во власти огненного наследства
Шрифт:
Я им говорю: «Парни, вы что всерьез думаете, что это я?» А они мне: «А кто ж еще? Кроме тебя никого в живых не осталось».
В общем, рассказал я им, что сам видел, они мне, вроде как, поверили, но, хотя и перестали ругать, решили все-таки не развязывать, пока не прибудем на остров. Так мы и шли, два судна рядом. К вечеру прибыли. Собралось народа-а! От мала до велика. Никогда столько еще не видел на острове всех вместе. Вроде бы, радость великая, столько добра награбили, да еще и целое судно в придачу, но только никому радостно не было из-за того, что с атаманом и со всем его экипажем произошло. В общем судили, рядили, слушали, ругались, спорили, верили, не верили. Все думали, что со мной делать. Потом я им говорю: «Хотите, проверьте сами, что происходит с тем, кто ест эту гадость. Ее вон с горшка со стенок все еще соскрести можно». А Чеснок и говорит: «Ее еще три таких же горшка на Бегемоте есть». А они мне: «То есть, ты хочешь, чтобы и с нами произошло то же, что и с ними?» А я им: «Да, нет, зачем же? Главное не переборщить. Вот, я ее ел, со мной же все нормально. Вопрос в том, сколько съесть. Они на четырнадцать человек весь горшок сожрали, а я только пару раз откусил от маленького бутерброда. Но и я тоже стал видеть невесть что и, если бы не напился до предела, кто знает, может и я бы совсем с ума сошел?»
Старик на какое-то время замолчал и стал снова ворошить кочергой горячие угли, как будто это помогало ему ворошить его память. Серт терпеливо ждал. Подкинув еще дров в камин, Данель тяжело вздохнул и продолжил:
– В общем, вызвалось четыре добровольца. Каждому дали свою меру, пол-ложки, ложку, полторы и две. Тому, кому пол-ложки, соскребли с нашего горшка. Остальным дали из другого горшка, с Бегемота, который принес Чеснок. Договорились, что они будут рассказывать, все, что видят, но как только станет понятно, что они дошли до предела, напоить их вином, пока не свалятся пьяные. Как и следовало ожидать, тот, кто съел больше других, стал видеть ужасы раньше всех, но и остальные тоже ненамного отстали. Сначала они вели себя спокойно и просто рассказывали, что видят. Пауки, черви, змеи, скорпионы, жабы, в общем, гады гадами, по их описаниям, ужасные, просто жуть. Потом сирен всяких, а потом они стали видеть чудовищ и похлеще. Ввек таких тварей не придумаешь, в самом кошмарном сне не приснится. А что потом с ними стало происходить, непонятно, потому что еще через полчаса они полностью перестали нас узнавать, и судя по всему, видели вместо нас тоже каких-то монстров. Пришлось их силой скрутить и насильно напоить, что оказалось очень непросто, потому как они сопротивлялись изо всех сил. Тот, что съел меньше всех на утро был в норме, а тот, что больше всех пришел в себя только к вечеру следующего дня. И то, пришлось его еще раз напоить, так как он все еще видел невесть что.
– Но меня отпустили сразу, как только поняли, что я не вру. Трудно было не поверить, видя, что происходит с этими четырьмя чудиками. В общем, решили всю эту икру сжечь полностью, чтобы больше на острове ни с кем ничего подобного не произошло. Ну, а моя сестра решила взять Азара к себе. Они с Армиль подругами были, как, впрочем, и мы с Кратисом. Вот так и закончилась эта история.
– Так значит, Азар все-таки от Армиль родился? – спросил Серт и, натолкнувшись на жесткий и пронизывающий взгляд Данеля, тут же пожалел, что задал этот вопрос, поскольку понял, что только что нарушил предостережение друга. Ему стало реально страшно за свою жизнь, так, что он даже инстинктивно схватился за горло в том месте, где все еще ощущалась царапина от нового кинжала Атэса.
Недалеко от небольшого городка с коротким названием Тапс, на самом краю деревушки с еще более коротким названием Ла, стоял небольшой, но добротный дом с красивыми воротами, аккуратно отделанным входом и крепкими массивными дверями. Кровля из черепицы, что было редкостью, говорила о хорошем материальном достатке хозяина, которого все звали Клуз. Жители деревни считали его немного странным, хотя, если бы их кто-то спросил, почему, они вряд ли смогли бы найти какой-то определенный ответ на этот вопрос. Клуз был вежлив и тактичен. Он умел поддержать любую беседу, и надо признать, был и интересным собеседником, и хорошим слушателем. Своим соседям он охотно помогал, и не отказывал в подаянии нуждающимся и, казалось, не подавал повода к тому, чтобы его недолюбливали. Пожалуй, больше всего пугало в нем то, что он все и обо всех знал. Его искусство задавать вопросы и внимательно слушать располагало людей открывать ему свои маленькие секреты, но у Клуза была поистине феноменальная память, и он запоминал все детали и подробности время от времени упоминал их в какой-нибудь беседе. Неудивительно, что эта его способность вызывала к нему настороженное отношение. А кем был сам Клуз, и на кого он работал, не знал никто, если не считать обычных дел по дому или огороду. К его дому периодически подъезжали колесницы, запряженные конями, и в его дом входили люди, как правило, довольно богатые, и бывало, что и сам Клуз на долгое время отлучался из дома, что тоже вызывало настороженность у окружающих его соседей. На вопрос, чем он занимается, он обычно отмалчивался или умело переводил разговор в другое русло.
Так и на этот раз к дому Клуза подъехала богатая красивая колесница с запряженной в нее двойкой породистых гнедых лошадей. С колесницы сошли два знатных, судя по одежде, римлянина и, постучавшись, вошли внутрь.
– Ты видела? – спросил проходящий мимо мужчина, один из жителей Лы, свою жену, которая ехала вслед за ним на осле. – Опять к нему богатенькие приехали.
– Похоже, какой-нибудь сотник со своим помощником, – ответила она. – Кони-красавцы!
– Не-е, не сотник. Для сотника он слишком богато выглядит. Этот Клуз точно не из простых, если к нему такие принцы приезжают.
– Да, ладно тебе. Ну, не из простых, и что? Он нормальный мужик. Никому ничего плохого не сделал, – отмахнулась жена, и снова с восхищением сказала: – Кони, конечно, красавцы!
Тем временем два римлянина, которые были никем иным как Эмилем и Дарием, уже сидели за столом у Клуза и рассказывали ему суть дела:
– Так вы говорите, что эти двое сказали, что они с Крита?
– Это Эмиль так говорит. Я понятия не имею, откуда они, – ответил Дарий.
– Господа, мне как сыщику нужны самые разные детали, поскольку от этого зависит, как хорошо я смогу выполнить ваше поручение. Поэтому я могу задавать иногда странные, как вам можем показаться, вопросы, но, пожалуйста, постарайтесь на них ответить, как есть, просто и непредвзято. Хорошо?
– Хорошо-хорошо, – закивали они.
Тогда Клуз перевел внимательный взгляд на Эмиля, ожидая услышать ответ на свой вопрос.
– Да, – ответил тот, – они сказали, что с Крита, но, сказав это, они как-то странно переглянулись.
– И занимаются гончарным делом? – продолжал спрашивать Клуз.
– Во всяком случае, они так сказали, хотя один из них отлично разбирается в ножах.
Какое-то время Клуз уточнял детали, почему Эмиль считает, что Атэс разбирается в ножах, и по ходу пожелал услышать и всю историю о том, как он встретил его на базаре рядом с оружейной лавкой. Потом он принес ему табличку и стилус, чтобы Эмиль как можно точнее нарисовал, как именно выглядело родимое пятно на руке у Атэса. Затем он пожелал выяснить детали в отношении кинжала, и Эмиль вдруг сказал:
– У меня есть очень похожий. Я могу на нем наглядно показать, как выглядел тот, который купил Атэс.
Он снял с пояса ножны и достал из них кинжал, метким попаданием которого он был обязан своим избавлением из разбойничьей петли.
Взяв в руки кинжал, Клуз какое-то время изучал его, а затем спросил:
– И где вы купили этот достойный образец холодного оружия?
Друзья быстро переглянулись, но это не ускользнуло от внимательного взгляда сыщика, хотя он и не подал виду.
– Разговор, ведь, между нами, да? – спросил Дарий.
– Обижаете, господа, – развел руками Клуз. – Конечно.
– Эмиль не покупал это кинжал.
– Это уже понятно. Ну…, и …каковы обстоятельства?
Эмиль вкратце поведал о нападении в лесу и о их таинственном спасителе. Клуз был первым, кому они об этом рассказали. Задав пару-тройку уточняющих вопросов, сыщик спросил:
– Ну, и чем же отличается этот от того?
– Форма лезвий и рукоятей почти одинакова, – ответил Эмиль. – Цвет рукоятки и рисунок, конечно, другие. Проточка на лезвии здесь чуть длиннее, чем там. В целом кинжалы очень похожи.
– А вы не обратили внимания, на руке у вашего таинственного спасителя не было родимого пятна?
Римляне переглянулись.
– Нет, не обратили, – замотали они головами.
– А, что, – спросил Дарий, – этот может быть один и тот же человек?
Клуз пожал плечами.
– Я просто делаю предположение. Всякое возможно.
Эмиль попытался вспомнить походку Атэса и их таинственного избавителя, но не сумел этого сделать. Видимо, в лесу он был слишком сильно шокирован внезапным нападением.