Во всем виновата текила

Коул Фиона

– Это была твоя мама?
– спросила она.

Я вздрогнул при упоминании мамы.

– Почему ты так решила?

– Обычно, когда ты думаешь о ней, у тебя появляется морщинка между бровями. С годами она стала еще глубже.

– Мне необходим ботокс, - пошутил я.

Она засмеялась, но быстро успокоилась.

– Она часто тебе пишет?

– Не особо. Только когда хочет похвастаться своей новой семьей.

– Они посещают твои концерты?

– Боже, нет, - рассмеялся я.
– Пару раз я оставлял билеты для сводного

брата, но они так и остались не востребованы. Он сказал, что мама не разрешила ему прийти.

– Вот сучка, - прошипела она.

– Если вкратце.

– Так, если это не твоя мама, то кто еще вызывает эту морщинку?

Я взвесил все плюсы и минусы лжи, и минусы перевесили двухсекундную отсрочку, которую бы мне это дало. Поэтому, глубоко вздохнув, я честно ответил:

– Соня.

– О, - сказала она, заглядывая в ведерко с попкорном, словно в нем хранились ответы на все вопросы.
– Чего она хотела?

– Пригласила на обед.

– Ты пойдешь?

– Нет. Я обедаю с тобой.

– Ага, но уверена, что Аспен хотела бы, чтобы ты пошел. Ну, знаешь, для рекламы.

Она не отводит взгляд от попкорна, заметно напряжена, словно мой ответ нечто большее, чем просто утверждение. Я столько раз причинял ей боль, выбирая работу вместо нее, или когда думал, что нет ничего страшного в том, что выбираю работу вместо нее.

– Уверен, что Аспен хотела бы, чтобы я пошел на обед, но я не собираюсь.
– Наконец, она подняла голову, ее взгляд смягчилися, когда она посмотрела на меня.
– Я там, где хочу быть... здесь, с тобой.

После этих слов я замолчал, хотя больше всего на свете мне хотелось сказать, как много она для меня значит и насколько важна, но слова были бы бесполезны из-за прежних поступков. Так что я позволил своему выбору говорить за себя. Я позволил себе осознать это.

Она изучала мое лицо, пока, наконец, едва заметная улыбка не коснулась ее губ.

– Хорошо.

– Кроме того, мне бы не хотелось пропустить еще одно потрясающее шоу с твоим акцентом.

– Ой, да заткнись, - рассмеялась она, закатывая глаза.

– Я скучаю по тому, как мы веселились, - признался я.

Она отмахнулась.

– У тебя есть парни, с которыми можно повеселиться.

– Да, но они не ты.

– Ну, есть еще женщины, с которыми ты был на протяжении многих лет. Не похоже, что тогда ты сильно скучал, - пробормотала она.

Она поморщилась, как только произнесла эти слова, я решил не обращать на них внимания. Гораздо лучше начать все с чистого листа, но, очевидно, у нас с этим были проблемы. Слишком многое осталось между нами. Слишком много напряжения и обиды. А иногда, если присмотреться... слишком много любви, которую мы пытались замаскировать. Мы скрывали её за совершаемыми нами язвительными промахами. К счастью, между нами была негласная договорённость о том, что все останется в прошлом. Но невозможно было избавиться от напоминания о том, что то, что мы делали,

было не более чем видимостью. Даже если и так, я бы смирился с этим.

– Что за татуировка у тебя на ноге?
– спросил я, меняя тему.

Она посмотрела вниз, где ее шорты задрались и обнажили бедра, а затем потянула их обратно.

– Ой, да ладно. Ты не можешь скрыть это от меня, - начал уговаривать я.

Она закусывает губу и изучает меня, прежде чем, наконец, отпустить ее со вздохом. Я признателен за небольшое пространство между нами, потому что не уверен, что, находясь ближе, смог бы сдержаться и не погладить розовую, пухлую плоть.

– Ладно, - хмыкнула она, задирая шорты.
– Это ДНК и музыкальные ноты.

Я выпрямился на месте, а затем, ссутулившись, уперся локтями в колени, чтобы наклониться как можно ближе, сохраняя пространство. Бл*дь, ее кожа очень привлекательна. Безупречная бледная плоть, за исключением нескольких веснушек и изящной нити ДНК с вплетенными в нее цветами.

– Это...
– Я прищурился и засмеялся, когда рассмотрел.
– Кусочки пазлов?

– Я же говорила, что люблю пазлы, верно?
– защищалась она.

– Мне нравится. В этом вся ты. Покажи еще.

– Ну, ты тоже должен показать мне что-то взамен. Все должно быть справедливо.

– Нет проблем.
– С этими словами я стягиваю толстовку, оставшись в одной майке. Я не мог не выпятить грудь, когда у нее слегка отвисла челюсть, когда она пялилась на меня. Я позволил ей осмотреть себя, зная, что как только окликну ее, она отведет взгляд, а мне хотелось насладиться ее восхищением. Двигаясь медленно, чтобы не напугать ее, я перевернул руку и указал на гитарный медиатор с инициалами нашей группы внутри.
– Твоя очередь.

Она показала минималистский горный хребет за своим локтем, я показал ей компас.

Она показала эмблему викингов на другом локте, я показал лотос, вписанный в компас.

Она показала набросок карты мира на лодыжке, я показал ей расписанные ноги.

На протяжении всего этого процесса мы сохраняли простодушие и легкость. Рассказывали истории каждой татуировки, и о тех, о которых сожалели. Мои тату были словно постоянно растущие аппликации на руках, а ее были достаточно редкими, словно маленькие спрятанные сокровища, которые я хотел отыскать.

– Какая татуировка у тебя появилась первой?

Она сузила глаза и прикусила щеку изнутри, что-то обдумывая. Пожав плечами, словно что-то решив, она повернулась ко мне спиной и начала стягивать футболку.

Ох, бл*дь.

Я мог сдерживаться, рассматривая лодыжки и локти, но голая спина могла снести мне крышу, и, сжав кулаки, приложил огромные усилия, чтобы не провести ладонями по ее спине и волосам. Когда футболка задралась до плеч, она крепко прижала ее к груди и оглянулась через плечо. Я не знал, куда смотреть в первую очередь. На спину? На татуировку? Или на ее потрясающий профиль?