Воды клайда

Автор неизвестен

Вербовщик

Балагур-вербовщик сладко поет, Парней подбивает податься на флот: «Ты что, парень, смотришь, как не родной? Нацарапай имя — и поехали со мной! Здесь ты околеешь, говорю любя: Хозяин работой заездит тебя. Ты ломишь как лошадь зимой и весной. Нацарапай имя — и поехали со мной. Здесь ты надрываешь жилы в борозде, А после хлебаешь овсянку на воде, От кислого пива ты ходишь

шальной. Нацарапай имя — и поехали со мной. У тебя невеста? Парень, ты влип! Тебя обвенчают, и вовсе ты погиб. Тебе еще рано вожжаться с женой. Нацарапай имя — и поехали со мной!»

Гренландские китобои

С трубой в руке капитан стоит, Глаза его как лед. «Спускайте шлюпку, справа по носу кит! Все на весла — и вперед, друзья, Все на весла — и вперед!» Гарпун свистит, и бежит канат, Молотит кит хвостом, И тонут трое наших лучших ребят, И ныряют за китом, друзья, И ныряют за китом. С трубой в руке капитан стоит, Жалеет он кита, А тех матросов, что убил этот кит, Не жалеет ни черта, друзья, Не жалеет ни черта. Гренландский край — нелюдимый край, Там зелень не растет, Снега и льдины, хоть совсем пропадай, И морозы круглый год, друзья, И морозы круглый год.

Русалка

Мы плыли в море день за днем При свежем ветерке. Увидали, как во сне, мы русалку на волне С гребешком и ясным зеркальцем в руке. Сказал наш старый капитан, Качая головой: «Пусть не ждет меня жена, будет жить она одна, Суждено ей этой ночью стать вдовой». Ответил юнга молодой: «Томит меня тоска, У меня седая мать, видно, горько ей рыдать, Из-за моря не дождаться ей сынка». У нас у всех одна судьба, Мы крепко спим на дне. Даже полная луна нам отсюда не видна, В этой темной и холодной глубине.

Я ветреной девчонкой была

Я ветреной девчонкой была, Я пела веселее щегла, А нынче моя песня горька, Стала я женой соседа-бедняка. Качаю колыбель дотемна, Весь свет мне заслонила она, А к вечеру немеет рука. Стала я женой соседа-бедняка. В ботинки натекает вода, Мне нечего надеть в холода, Я сытного не знаю куска. Стала я женой соседа-бедняка.

Серебряный парус

Я в роще бродила сама не своя, Я в роще бродила сама не своя, Печально глядела, печально глядела, Печально глядела на волны ручья. Ах, было нас двое, теперь я одна, Ах, было нас двое, теперь я одна, Любил он — лукавил, уехал — оставил, Уехал — оставил на все времена. Всю ночь до рассвета лежу я в тоске, Всю ночь до рассвета лежу я в тоске, И слезы ручьями, и слезы ручьями, И слезы ручьями текут по щеке. Поставлю я парус серебряный мой, Поставлю я парус серебряный мой, Пусть милый рыдает, пускай ожидает, Пускай ожидает подругу домой.

Корзинка яиц

Утром спозаранку встретил я крестьянку, Крестьянку встретил я в лесу. «У вас корзинка, видно, с рынка, А ну давайте поднесу». «Там лежат яички из-под птички, Сударь, вы им воздайте честь. Лучше угоститься, чем зря поститься, Берите даром все, что есть». В маленькой деревне сели мы в харчевне, За столик сели у дверей. «Привет, хозяйка, выпить дай-ка, Да жарь яичницу скорей!» И пошли тут шутки, прибаутки, Всех я смешил и пел шутя. Слышу вдруг — заминка: пищит корзинка! Открыл ее, а там дитя. «Помнишь ли о Пегги, о дожде и снеге, О том, как вел меня домой? Мы в этом зале танцевали, А вот ребенок твой и мой». «Я теперь узнаю, дорогая, Это лицо из сотни лиц. Выпью я с любовью твое здоровье, Но больше я не ем яиц».

Холодная роса

Был хорошим я ткачом, Не грустил я ни о чем, Холостяк из холостяков. А с девчонкой был несмел И шептать ей не умел Этих самых пустяков. Мы встречали вместе ранний час И поздние часы, Но, куда девалась прыть, Я не смел ее укрыть От холодной, от ночной росы. Ночь осенняя была, И ко мне она пришла Самой поздней глухой порой. Выла буря за окном, Все ходило ходуном, Выползал туман сырой. И была влажна ее рука И прядь ее косы. Я к себе ее привлек, Я укрыл ее как мог От холодной, от ночной росы. Я теперь не одинок, У меня растет сынок, На работу я с ним хожу. Нежный свет любимых глаз Вспоминаю каждый раз, Как в глаза его гляжу. Вспоминаю счастье прежних дней, Те долгие часы, Когда счастлив я бывал И подругу укрывал От холодной, от ночной росы.