Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в.
Шрифт:
Вместе с тем есть любопытное свидетельство английского дипломата Дж. Флетчера, который приезжал в Москву в 1588 г. (источником сведений для него стали купцы английской Московской компании, прежде всего Дж. Горсей). Согласно ему, у московских «финансистов» была в ходу практика, когда после того, как приказы израсходуют поступившие на их «счета» средства на оплату ординарных расходов, образовавшийся излишек (буде таковой появится) средств передавался в приказ Большого прихода, а оттуда – в приказ Казенного двора (попросту говоря – в царскую казну). И, согласно расчету Флетчера, таких излишков (не считая платежей натурой – тех же мехов и разного рода конфиската, чрезвычайных платежей и пр.), ежегодно таких поступлений в государеву казну было почти 1,5 млн рублей [124] . Чтобы представить размер этой суммы, можно перевести ее в вес серебра – если копейка-новгородка весила тогда примерно 0,68 г, то в чистом серебре в царских подвалах ежегодно (в «хорошие», «тучные» годы) аккумулировалось около 100 тонн драгоценного металла. Если же перевести эту сумму в хлеб, то по ценам на московском рынке в 1588 г., составлявшим 25 новгородок за четверть ржи, на эти деньги можно было купить 24 млн пудов ржи, чего хватило бы (при «норме» в 24 пуда в год на взрослого мужчину-работника) на прокорм в течение года, почитай, 1 млн мужиков. Остается лишь вопрос: насколько точна информация Флетчера и насколько можно ей доверять? [125]
124
См.: Флетчер Дж. О государстве Русском. С. 60–64.
125
Так, русский историк С. М. Середонин, подробно проанализировав записки английского дипломата, пришел к выводу, что англичанин серьезно завысил размеры доходов русского государя (Середонин С. М. Сочинение Джильса Флетчера «Of the Russe Common Wealth» как исторический источник. СПб., 1891. С. 317, 322–323).
126
Кром М. М. Рождение государства. Московская Русь XV–XVI веков. М., 2018. С. 182.
Однако нас интересуют, конечно, не столько и не только эти любопытные подробности относительно устройства московской финансовой и налоговой системы и насколько точно отразил их в своих записках Флетчер, сколько собственно военные расходы Русского государства и их размеры. Мы не случайно несколько раз, характеризуя траты на ратную силу, упомянули про «ординарные» расходы, под которыми мы понимаем в первую очередь более или менее регулярные выплаты из государевой и приказной казны служилым людям и оплату счетов по текущим военным расходам.
В первом приближении можно предположить, что, говоря об «ординарных» расходах, к ним стоит отнести в первую очередь ежегодные (впрочем, если судить по отдельным актовым материалам, то и чаще – раз в полгода как минимум) выплаты государева жалованья ратным людям, закупки провианта и фуража, а также необходимой амуниции и снаряжения. При этом складывается впечатление, что по мере изменения структуры и устройства московской военной силы эта статья военных расходов росла.
Однако не секрет, что, помимо обычных повседневных трат, всегда возникают расходы, не вписанные в бюджет изначально. К таким, условно говоря, «экстраординарным» расходам мы бы отнесли в первую очередь средства, которые выделялись из казны на проведение отдельных кампаний, награды и пожалования отличившимся ратным людям, выплаты посошным людям и прочие подобные вещи. Надо полагать, что эти «экстраординарные» расходы покрывались именно за счет саккумулированных в царской и приказной казне излишков, оставшихся после «ординарных» выплат. При этом, если, зная примерную численность ратных людей (о чем будет сказано далее), представить размер «ординарных» расходов, можно (хотя, конечно, очень и очень приблизительно), то с «экстраординарными» это будет сделать сложнее. И связано это опять же с особенностями московских административных практик.
Необходимое в этом случае пояснение. Русское государство (впрочем, как и все европейские, и не только, государства позднего Средневековья – раннего Нового времени) в силу объективных причин (отсутствие необходимого опыта строительства и поддержания работоспособности соответствующего административного аппарата, в особенности той его части, что отвечала за поддержание порядка – полиции и прочих аналогичных силовых структур; неразвитость инфраструктуры; нехватка не только образованных людей, но просто грамотных; вечный и неизбывный дефицит бюджета, в особенности с началом войны – как образно выразился В. О. Ключевский, «рать вконец заедала казну» [127] , и т. д. и т. п.) отнюдь не представляло собой пресловутого гоббсовского Левиафана. Нет, напротив, Москва, заинтересованная в лояльности своих подданных (а как иначе можно будет их контролировать и добиваться от них исполнения своих обязанностей?), была вынуждена идти на сотрудничество, своего рода партнерство с «землей» и в известном смысле разделение сфер компетенции.
127
Ключевский В. О. Курс русской истории // Ключевский В. О. Сочинения в девяти томах. Т. III. М., 1988. С. 200.
Образно говоря, все, что относилось до внешней политики, дипломатии, войны и мира, сношений с другими государями, верховной юрисдикции и т. п., считалось по традиции «делом государевым» и относилось к компетенции самого государя и его советников в лице Боярской думы и высшей приказной бюрократии, сплоченными рядами окружавшими трон. Местное же самоуправление, «дело земское» (в том числе разверстка и взимание налогов, выполнение повинностей, поддержание порядка и наказание правонарушений, не относящихся к особо тяжким и потому подлежащих государеву суду), находилось в ведении «земли», точнее, выборных «лутчих» «земских людей», облеченных доверием «земли». Однако в случае войны с иноземным супостатом государь был вправе требовать от «земли» соответствующей подмоги деньгами, людьми и всем прочим, что необходимо для ведения боевых действий. И хотя война как продолжение политики другими средствами (а в XVI в., веке экспансии – по меткому замечанию британского историка Р. Маккенни, эта максима К. фон Клаузевица была более чем актуальна!), безусловно, относилась к «делу государеву», «земля», демонстрируя свою лояльность (и ожидая взамен ответных шагов со стороны государя), шла навстречу государеву желанию, отдавая на алтарь Отечества все необходимое. Собственно говоря, в этом и заключалась одна из первейших, если не первейшая, ее обязанность, «служба» (или, точнее, «тягло») государю. Отсюда и соответствующая формула московской приказной документации – отправляясь в поход на своих государевых ворогов ради святого дела защиты «православного хрестьянства» и православной веры, великий князь шел на «дело государево и на земское».
Но такой расклад неизбежно вел к тому, что военные расходы, в особенности экстраординарные, носили «размытый» характер, особенно если учесть, что немалая их часть носила натуральную форму (когда те же пищальники и иные ратные люди, сбираемые государевыми начальными людьми с «земли», должны были сами снаряжать себя на ратную службу – платье, провиант, фураж, доспех и пр. приобреталось на свои деньги). Более того, центральная власть широко пользовалась возможностью получения поддержки со стороны «земли», перекладывая на нее существенную часть своих расходов по ведению войны. Возьмем, к примеру, жалованные грамоты московских государей, которые они выдавали тем же монастырям,
128
Жалованная обельно-несудимая, на данного пристава, двусрочная, на конское пятно, преозжа и заповедная (от ездоков и незваных гостей) грамота ц. Ивана Васильевича арх. Чудова м-ря Левкию на монастырские вотчины в Московском, Дмитровском, Звенигородском, Коломенском, Хотунском, Зубцовском, Переславском, Угличском, Владимирском и Стародубе Ряполовском уу. // Русский дипломатарий. Вып. 9. М., 2003. С. 114–115.
Для сравнения можно привести цитату (просим прощения у читателей за ее размер, но это место из жалованной грамоты стоит того, чтобы привести его полностью!) из другого, более позднего аналогичного акта, который выпросили у только что выбранного царем юного Михаила Федоровича монахи Николо-Угрешского монастыря. «Монастырским людем и крестьяном не надобе моя, – жаловал своих богомольцев государь, – царя и великого князя Михаила Федоровича всея Русии, данная, и ямъская, и полоненичные, и подможные денги, и плавные казаки денег не дают, и за емчюжное, и за городовое дело, и за засечное денег не дают же, ни тамги, ни мыта, ни явки, ни перевозу, ни померу, ни посошных людей ни в которые городы не дают. И в наших селех дворцовых и в подклетных, и в конюшенных дворов наших, и конюшен, и притонов стадных, и прудов, и намесничьих и волостелиных, ни ямских, ни охотничьих дворов и на ямех с подводами не стоят, и на ями охотников не выбирают и не дают, и городов не делают, и не кроют, и рву не копают, и острогов и надолоб не ставят, и к ямчюжному делу сору и дров не дают, и ямчюги не варят, и амбаров ямчюжных не делают, и в судовую во всякую поделку не дают. И к пушечному делу на пушечной запас волоков, и колес, и саней, и канатов, и лну, и поскони, и смолы, и холстов, и всяких запасов не дают и не делают, и к зелейному и к пушечному делу уголья и никаких запасов не возят и не дают. И тюрем не ставят, и у тюрем сторожа их не стерегут, и целовалников к тюрмам и к губным делам и к ямчюжному делу, ни к тамге, ни к денежному збору, ни к секам, ни к пороховой казне, ни на кабак, ни в ценовщики, ни з дозорщики, ни в дозор, ни к замолоту, ни к сноповому, ни к пятинному, ни к опалному хлебу, ни х которым делам они не дают».
Но это еще не все. Далее Михаил Федорович своей царской милостью жаловал монахов освобождением от следующих повинностей: «И к моему, цареву и великого князя, объезду по станом моих столовых и боярских запасов и конских кормов не дают, и с подводами не стоят, и по дорогам мостов нигде не мостят, и каменья и извести и лесу не возят, и ядер каменных не делают, и хлеба моего не молотят и не возят, и сен моих не косят и не возят, и закащиком пошлин их не дают, ни нивиц наших, ни взгонов не пашут и семен на нивицы и на взгоны не дают, и в наших опалных селех не стерегут, и коня моего не кормят, ни туковово и ни засечных, ни покопенных денег не дают, и пятенного и подымного не дают, и ягод и рыжиков и цветов не берут. Ни посолских кормов по станом столовых и подвод и подводников не дают, также и татарских кормов столовых и конских, ни подвод, ни проводников, и казачьих кормов, и стрелецкаго хлеба и денег не дают, и в кормленья вотчину их не отдавают. И наши послалники в их монастырскую вотчину ни пошто не въезжают, и крестьян их не наряжают, ни подвод, ни проводников, ни кормов своих и конских не емлют… И наши всякие послалники и кормовщики в их монастыръские вотчины и на дороге и по торгом у их слуг и у крестьян и у всяких монастырских людей подвод и кормов своих и проводников не емлют, и посланникам судов и гребцов не дают. И канатов к московскому живому мосту не делают и не дают, и на лоси, и на медведи, и на волки, и на лисицы не ездят, и собак моих не кормят, и подвод не дают…»
Наконец, в грамоте четко и недвусмысленно прописывалось, что «ратные люди и проезжие в их монастырской вотчине не ставятца и кормов силно не емлют. А станут ратные люди или проезжие, и оне корм себе и лошадям купят по цене» [129] .
Нетрудно заметить, что и в первом, и во втором (здесь список существенно расширенный) случаях перечень повинностей, имеющих прямое отношение к «делу государеву» и которые «земля» обязана была нести, весьма и весьма внушительный. Здесь и снабжение войск провиантом и фуражом, и строительство укреплений («городовое дело»), и дорожные работы, и производство столь важного для изготовления пороха компонента, как «ямчуг»-селитра, и даже такая необычная повинность – изготовление каменных ядер для государева наряда по присланным из Москвы меркам-кружалам, и многое другое. Исполнялись они преимущественно «натурой» (хотя в актах встречались упоминания о том, что иногда разрешалось тяглецам заменить «натуру» деньгами, причем, похоже, что тенденция к «монетизации» повинностей во 2-й половине XVI в. нарастала), почему и сложно перевести их в звонкую монету. При этом вся эта колоссальная и дорогостоящая работа казне не стоила ничего или почти ничего, ибо она тяжким грузом ложилась на плечи крестьян и посадских людей. Они расходовали на ее выполнение и свое время, и свои деньги, и свои силы (впрочем, зачастую только деньги, ибо в обычае было не самим идти в посоху, мостить дороги, делать мосты или заниматься городовым делом, но нанимать за деньги, и достаточно серьезные по тем временам, для этого дела всяких «казаков», «гулящих людей» и «захребетников»). Формально эти траты, не проходящие по соответствующим статьям расходов казны и приказов, никак нельзя отнести к военным расходам, а на деле?
129
Жалованная подтвердительная тарханно-несудимая, на данного пристава, односрочная, заповедная (от ездоков и незваных гостей), тарханно-проезжая и на конское пятно грамота ц. Михаила Федоровича иг. Ник. Угр. м-ря Киприану и казначею Александру на монастырские вотчины в Московском, Коломенском, Клинском, Переславском, Ростовском, Костромском, Вологодском, Тотемском и Нижегородском уу. // Русский дипломатарий. Вып. 2. М., 1997. С. 65–68.
Понятно, что при таких раскладах структура военных расходов Русского государства при том же Иване Грозном была несколько иной, чем, к примеру, в Испании при Филиппе II. Но значило ли это, что Ивану III, его сыну и внуку война если и не стоила ничего, то, во всяком случае, обходилась дешево? Безусловно, нет. Конечно, точное, до копейки или хотя бы до рубля, исчисление, во что обходилась война и отдельные кампании и походы Русскому государству в «классический» период его истории, произвести невозможно. Однако, на наш взгляд, представить относительный порядок цифр расходов «на дело государево и на земское», ординарных и экстраординарных, из государевой казны и казны приказной все же можно. Конечно, эти расчеты будут носить очень приблизительный характер, но все же они позволят составить примерное представление о том, сколько стоила война Ивану Васильевичу.