Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в.

Пенской Виталий Викторович

Мы не случайно обратили внимание на это место в летописном рассказе (еще раз подчеркнем, что из анализа текста следует, что составители летописи активно пользовались текущей разрядной документацией). Еще раз подчеркнем – то обстоятельство, что Казань находилась на большой водной магистрали, существенно облегчало русским задачу по организации снабжения многочисленной рати. Доставить водой к месту, где развернутся боевые действия, необходимые запасы, было не в пример проще и легче, нежели тянуть их на сотнях и тысячах телег по русским дорогам. Наличие же такой передовой базы, крепости Свияжск, где можно было заскладировать необходимые припасы, позволяло рассчитывать на организацию более или менее бесперебойного снабжения осаждающих Казань войск.

«Казанский летописец» сообщает и еще одну интересную подробность. Согласно его сведениям, Иван IV «Волгою же отпусти с кормлею и со всяким запасом розным всего великого воинства своего и з болшим стенобитным нарядом огненным, яко да не будет нужда от пищи в всех на долго время…» [90] . Сопоставив эти сведения с теми, что сообщает официальное летописание, можно сделать вывод, что Иван и Боярская дума решили подстраховаться и на всякий случай отправили водой в Свияжск «корм людтцкой и конский» не только для государева двора, но и для остального воинства – не только для стрельцов и казаков, но и детей боярских, их послужильцев, сборных людей и посохи.

90

История о Казанском царстве. Стб. 104.

По

ходу развертывания войск планы кампании менялись. Отправив часть воинства и припасов на «Восточный», Казанский, фронт, Иван IV и бояре приняли решение часть войска развернуть на «Южном», Крымском фронте: «Аже даст бог, итти на свое дело и на земское с Москвы на Коломну в первой четверг, заговев Петрова поста, июня 16 день; и пришед ему на Коломну, с людьми збиратися, которым велено быти на Коломне, и ждати из Крыму вести. И будут про царя крымского полные вести, что ему на царевы и великого князя украины не быти, и царю и великому князю, положа упование на бога, итти на свое дело с Коломны х Казани часа того. А не будет вести про крымского царя до Петрова дни, и царю и великому князю, положа упование на бога, итти с Коломны х Казани с Петрова дни; а итти ему с Коломны в Муром, а из Мурома итти полем» [91] . К отправке на «берег» в ожидании «прямых вестей» о намерениях крымского «царя» готовились «бояре его (Ивана IV. – В. П.) и жильцы и выбором дети боярские, а в полкех Новгородцкие люди» [92] . И когда 21 июня 1552 г. (sic!) явились «прямые вести» («пришли Крымские люди на Тульские места к городу х Туле») [93] , собравшаяся рать двинулась из Коломны к Туле.

91

Разрядная книга 1475–1598 гг. С. 135.

92

Летописец начала царства. С. 83.

93

Там же. С. 83.

До большого «прямого дела» между русской и татарской ратью дело не дошло – Девлет-Гирей, узнав о выдвижении главных сил русского войска, «побеже от града с великими срамом», «телеги пометал и вельблуды многие порезал, а иные живы пометал…» [94] . 1 июля в Коломне состоялся военный совет, на котором было решено, раз уж хан отказался от своих намерений и «великим спехом» ушел в Крым, бросая по дороге множество загнанных коней [95] , идти государю со всею ратью на Казань. Известие об этом решении вызвало волнение среди новгородских детей боярских. Они «государю стужающи, а биют челом, что им не възможно, столко будучи на Коломне на службе от весны, а иным за царем ходящим и на боих бывшим, да толику долготу пути идти, а там (под Казанью. – В. П.) на много времени стояти…» [96] . В этом эпизоде обращает на себя внимание недовольство новгородских детей боярских открывшимися внезапно перед ними «перспективами». К началу июля они находились в кампании по меньшей мере 2,5 месяца (с середины апреля), а если считать еще и с дорогой из Новгорода – и того больше. И если они брали с собою припасов на 3–4 месяца [97] , то к этому времени они в значительной степени должны были их израсходовать, «силное имание» было маловероятно (по вполне понятным причинам), а доставка «корма» из новгородских вотчин и поместий по очевидным причинам была более чем затруднительной. Стремясь предотвратить дальнейший рост недовольства и возможные волнения среди ратных, Иван (и его воеводы) «велит люди росписовати, хто по-хочет с государем поити, и тех государь хочет жаловати и под Казанию перекормити…» [98] , то есть Иван обязался взять тех, кто пойдет с ним на Казань с Коломны, взять на свое государево содержание и кормовое жалованье. Предусмотрительность, проявленная с отправкой весной водой в Свияжск царских ключников с припасами, оказалась совсем не лишней!

94

Там же. С. 84.

95

Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью. Т. XIII. С. 191.

96

Там же. С. 191.

97

См., например: Баранов К. В. Записная книга Полоцкого похода 1562/63 года. С. 123; Флетчер Дж. О государстве Русском // Проезжая по Московии. М., 1991. С. 82.

98

Летописец начала царства. С. 85.

Отражение набега крымского хана на Тулу и тульские земли стало переломным моментом кампании. Убедившись в том, что южная, крымская, украина в безопасности, Иван со своим войском, согласно первоначальному плану, двинулся на Казань. На военном совете было решено «идти надвое, вмещения для людем» (выходит, что разделение войска надвое было осуществлено для облегчения его снабжения на марше?), при этом было приговорено «самому государю идти на Володимер и на Муром, а воевод отпустити на Рязань и на Мещеру, а сходитися на Поле за Олатарем…» [99] .

99

Там же. С. 85.

Поход второй рати во главе с большим воеводой князем И. Ф. Мстиславским проходил в сложных условиях (впрочем, если верить «Казанскому летописцу», и царская рать, выступив из Мурома к месту встречи, испытывала серьезные проблемы со снабжением водой [100] ). Его участник, князь А. М. Курбский, бывший тогда вторым воеводой полка Правой руки, вспоминал впоследствии, что князь Мстиславский был послан «со треманадесят тысящей люду чрез Резанскую землю и потом чрез Мещерскую, идеже есть мордовский язык», и, «препроводясь аки за три дня мордовские лесы, изыдохом на великое дикое поле». Марш через степь растянулся на пять недель и был сопряжен с большими трудностями, «гладом и нуждою многою», поскольку, по словам Курбского, взятых с собою во вьюках и переметных сумах сухарей «не стало аки бы на 9 дней» [101] , после чего войску пришлось больше месяца питаться «ово рыбами, ово иными зверми, бо в пустых тех полях зело много в реках рыб…» [102] . Лишь встретившись с царскими полками в первых числах августа на Баранчеевом городище на Суре-реке, однополчане Курбского «хлеба сухого наядохомся со многою сладостию и благодарением, ово зело драго купующе, ово позычающе от сродных, и приятел, и другов…» [103] . Очевидно, что рать Мстиславского шла налегке, только со вьючным обозом, тогда как царская – с полноценным обозом, включавшим в себя и вьючную, и тележную части.

100

История о Казанском царстве (Казанский летописец). Стб. 115.

101

Ср.: Chase K. Firearms. A Global History to 1700. Cambridge, 2003. P. 17.

102

Курбский А. М. История

о делах великого князя московского. С. 32.

103

Там же. С. 32; Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью. Т. XIII. С. 199–200.

Переправившись через Суру и соединившись, Иван и его воеводы со всей ратью двинулись дальше к Свияжску. Этот марш растянулся, по словам все того же Курбского, на восемь дней (если исходить из путевого дневника Ивана IV, семь дней марша и одна дневка). Проблемы со снабжением оставались, хотя и не настолько серьезные, чтобы вынудить русских повернуть назад – вести о приближении царского войска быстро распространились среди «горних людей, князей и мырз и казаков и Черемисы и Чюваши», которые поспешили в стан к Ивану с изъявлениями своей покорности. Жалуя их своей царской милостью и отпуская им их вины, Иван и его советники добились того, что «горние люди» взяли на себя (пусть и частично – по причине малонаселенности местности) снабжение проходящего воинства. Курбский писал потом, что за время марша «нам привожено и, странам ездя, добывано купити хлеба и скотов, аще и зело драго плачено», чему изголодавшееся войско было несказанно радо [104] . Это свидетельство любопытно тем, что, судя по всему, переправившись через Суру, Иван IV воспретил своим ратным людям заниматься «силным иманием» [105] , пообещав «горним людям», что русские ратные «корм свой и конской купят по цене как продадут, а силно у них не емлют ничего» (стандартный оборот из жалованной грамоты середины XVI в.) [106] . Естественно, что «чювашя и черемиса» не преминули воспользоваться представившейся возможностью нажиться на русских ратниках, поставляя им провиант и фураж по чрезвычайно большой цене [107] .

104

Курбский А. М. История о делах великого князя московского. С. 32.

105

Еще раз напомним о приказе Дмитрия Ивановича в 1380 г.: «Аще кто идет по Рязаньской земле, да никтоже ничемуже коснется, и ничтоже возметь у кого, и ни единому власу коснется» (Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью. Т. XI. М., 2000. С. 54). Отметим, правда, что это свидетельство довольно позднее, но даже если и так, то оно все равно фиксирует практику, которая действовала в XV–XVI вв.

106

Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Императорской Академии наук. Т. I. С. 207.

107

Ср.: Осада Пскова глазами иностранцев. Дневники походов Батория на Россию (1580–1581 гг.). Псков, 2005. С. 325, 326.

13 августа 1552 г. царское войско прибыло в Свияжск после тяжелого «многорастоянного пути», и «х тому приехали есмо, – писал Курбский, – воистину, яко во свои домы от того долго и нужного пути, понеже привезено нам множество от домов наших Волгою мало не комуждо в великих кгалеях запасу…». Отправленные прежде водою «суды» с царским «кормом» и «запас», который должны были взять с собою дети боярские, «зборные люди» и посоха, оказались как нельзя более кстати, к месту и ко времени. Более того, здесь, в лагере под Свияжском, разбили свои палатки и шатры купцы-маркитанты, которые, по словам все того же Курбского, «приплыша безчисленное множество с различными живностми и со многими иными товары», так что в русском лагере «бяше всего достаток, чего бы душа восхотела» [108] .

108

Курбский А. М. История о делах великого князя московского. С. 34.

«Опочинув» в Свияжске три дня, 16 августа 1552 г. Иван IV отдал приказ войскам «возитися за реку» на «Казанскую сторону». 23 августа главные силы русского войска подступили к Казани и начали осадные работы. В ночь с 24 на 25 августа, отмечал летописец, «бысть буря велика, и шатром царскым и по многым полком падшеся, а на Волзе в острове многие суды порозбило, царьские запасы и всего воиньства». Известия о бедствии, постигшем русский «кош», привело воинство Ивана в уныние и скорбь: третий поход, и третий раз погода властно вмешивается в планы и расчеты русского командования и рядовых ратников. Однако Иван (и его воеводы), предусмотрительно подстраховавшись на случай подобного форс-мажора, повелел «из Свиязьского города многие запасы привести, и недостаточным повелеше давати», сняв тем самым на время проблему со снабжением. Но, поскольку осада предполагалась долгой, то Иван отправил в Москву гонцов, «а велит к собе спешити с многою казною и з запасы многыми, и зазимовати хотяше тут (выделено нами. – В. П.)…» [109] .

109

Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью. Т. XIII. С. 205.

Подвозом провианта и фуража из Свияжска и посылкой за припасами в Москву Иван IV и его воеводы не ограничивались. По обыкновению, как только войска разбили лагерь под стенами Казани и начали обустраиваться на позициях, в окрестности Казани были разосланы отряды фуражиров-«кормъщиков» [110] . Однако их действия столкнулись с серьезными проблемами. Готовясь к осаде, казанцы «пожгоша сами посады своя и впряташася со всеми статками своими во град», поступив в строгом соответствии с тогдашними обычаем «как поидет рать, ино хлебы все свозят в городы, а сена пожгут» [111] . Но даже не эта проблема была самой острой (хотя, безусловно, фуражироваться на местности, предварительно разоренной и опустошенной, большому войску было чрезвычайно сложно). Главная трудность заключалась в действиях оставшихся верным казанцам черемисов и татар, засевших в Арском остроге за городом. Последние, по словам автора «Казанского летописца», не только «выеждяя из острогов лестных, стужающе полком Руским… наеждяючи на станы, возмущающи в нощи и в день, убивающи от вои, и хватающи живых, и стада конские отгоняющи», но непрестанно нападали на высылаемых из русского лагеря «кормъщиков» [112] . Как результат, «августа 30, в вторник, умыслил государь послати на тех людей, которые с лесу на полкы приходят на царьские и на коръмовщиков» [113] .

110

См., например: Летописец начала царства. С. 100. Ср.: Московский летописный свод конца XV века. С. 315.

111

История о Казанском царстве (Казанский летописец). Стб. 115; Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой (1551–1561 гг.). Казань, 2006. С. 130.

112

История о Казанском царстве (Казанский летописец). Стб. 125; Летописец начала царства. С. 100. О серьезных проблемах, которые испытывали русские из-за набегов черемисов и татар, сообщает и Курбский (см.: Курбский А. М. История о делах великого князя московского. С. 42).

113

Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью. Т. XIII. С. 208.