Военные приключения. Выпуск 2
Шрифт:
Операция по ликвидации банды Огульского началась за два дня до намеченного им срока нападения на Горскую электростанцию. Выделенные для этого части были подтянуты к району расположения основной базы противника ночью. В ту же ночь были взяты в железные клещи и другие бандитские группы. Удар по ним планировалось нанести одновременно с главным ударом, поскольку ликвидация этих групп хотя бы часом раньше могла спугнуть Огульского, и он, вполне вероятно, успел бы развернуть свою до зубов вооруженную банду в боевые порядки.
…Сторожевые посты банды на дальних и ближних подступах к логову были без единого выстрела сняты
Одним из пограничных взводов, прибывших из отряда, командовал лейтенант Тамаров…
— Я должен там быть! — сказал он капитану Орлову. — Мне нельзя иначе! Ищенко спас мою жену, и я обязан ему помочь! Понимаете, обязан!..
— Не имею права тебя отпустить, — отвечал Орлов, — ты нужен здесь, на заставе. Операция важная, желание твое мне понятно, но охрану границы никто не отменял, тем более что мы должны как раз сейчас усилить службу…
Все, о чем говорил капитан Орлов, было правильно, но убедить Тамарова он не смог. Не было таких слов, чтобы убедить. Можно было только приказать. Но Орлов этого не сделал. И дело тут было не только в том, кто вопрос об участии Тамарова в операции был уже согласован с начальством (Орлов сознательно умалчивал пока о принятом решении). Главное было в том, что начальник заставы был человеком, и по-человечески он понимал Тамарова, готов был, окажись он на его месте, сделать то же самое.
Уже изрядно подустав от обрушившихся на него горячих доводов молодого лейтенанта, Орлов сдался и объявил; ему решение начальника отряда.
— Что же вы раньше-то?.. — только и смог вымолвить Тамаров, а потом долго тряс руку капитана и благодарно заглядывал в его смеющиеся глаза.
— Ты, как барышня, право, чувствительный, — сказал, освобождая руку, Орлов. — А хватка у тебя наша, мужская. — И уже со строгим видом добавил: — Иди, готовься. Там будет жарко. И опасно…
— Я знаю, — тихо ответил Тамаров. А про себя подумал: «Какой же мерой тогда оценить ту опасность, в которой оказался Петр Ищенко?!» Тревога за судьбу этого человека, страстное желание помочь ему не оставляли Тамарова ни на минуту даже в самые решающие моменты операция. В сущности, ликвидация банды была для него общей задачей. Спасение Петра — стало для него конкретной целью…
Огульский почуял неладное только под утро, когда на базу не вернулись бандиты с дальних постов. Контролировавшие к этому времени уже и ближние подступы к логову пограничники пропустила посланные на смену бандитские наряды в наш тыл, где их без особого труда и лишнего шума обезвредили. Огульский хотел выяснить ситуацию и намеревался послать для этого своего заместителя, но Петр, поняв, что операция по ликвидации банды началась, сорвал вылазку.
— Не стоит паниковать, — сказал он главарю. — Ваши парни могли просто задержаться в пути. Если же их накрыли, тогда где гарантия, что не накроют и вашего заместителя? Надо подождать с выводами. В конце концов, если и был провал, то он произошел достаточно далеко от базы, и нам ничто не грозит. Или вы не уверены в своих людях?
— Уверен. Они умеют держать язык за зубами.
— Значит, мы вне опасности. Чекисты наведены нами на ложный след, они ищут базу в другом месте, основываясь на показаниях умело использованной
— Противного случая не может быть! — оборвал Петра Огульский. — Я абсолютно уверен и в Яремчуке! Вы ведь его имели в виду?
— Да. И я рад, что вы исключаете его предательство.
— Прошло уже много дней…
— Логично. Если Яремчук и другие ваши люди не выдали нас, то кто же мог еще? Таких просто нет. Поэтому чекисты и не смогли пока выйти на базу.
— Надеюсь, и не выйдут. Просто не успеют…
Петр добился своего: заместитель остался на месте. А о том, что пограничники сеяли уже посты бандитов и на ближних подступах к базе, Огульский и не думал, и не гадал — он этого и представить себе не мог…
К семи часам утра наши подразделения замкнули кольцо окружения и отрезали банду от внешнего мира, лишив ее главаря всякой возможности знать, что делается вокруг.
Еще не рассвело, а у нас все было готово к атаке. Но атаку не начинали, ждали рассвета. В темноте, конечно, застать противника врасплох легче, если хорошо знаешь его позиции и засечены его огневые точки. А если нет, тогда из доброго помощника темнота грозится стать злой и коварной обманщицей. Сдвинутые сроки операции не позволили провести нашим глубокую разведку, а без нее, вслепую атаковать укрепленный район было рискованно, чревато большими людскими потерями. Не получили наши нужной информации и от Петра Ищенко, да он и не мог ее дать, поскольку дальше основного бункера и пятачка вокруг него подозрительный Огульский своего «высокого гостя» не пускал. Таким уж он был, главарь банды: в чем-то скоро, сразу поддался Петру, а где-то не доверял, гнул свою линию, относился к нему, как к чужому…
Не менее важным было и другое соображение, чисто психологического порядка. Наше командование, учитывая все «за» и «против», надеялось все-таки и на бескровный исход операции, на добровольную сдачу бандитов. Но для этого с нашей стороны требовался впечатляющий тактический ход, который должен был показать, внушить противнику всю бессмысленность сопротивления. Решили так: с рассветом, соблюдая необходимые меры предосторожности, демаскировать свои силы, обнажить сжатые вокруг базы клещи, дав таким образом банде понять, что никаких шансов на прорыв у нее нет…
Петр Ищенко не мог знать точно планов нашего командования, он мог только о них догадываться. И все же опыт и интуиция в этот решающий момент не подвели его, сработали в нужном направлении. Не сбрасывая со счетов подавляющую волю и разум бандитов силу влияния Огульского, он вместе с тем уже успел заметить среди них брожение, плохо скрытую и потому легко обнаруживаемую нервозность, неуверенность в успехе задуманной их главарем акции. Но, что самое главное, многие из них потеряли веру в справедливость творимых ими дел, потому что видели, с каким осуждением относится к ним местное население, с каким упорством оно защищает и отстаивает тот образ жизни, против которого их заставляют бороться. Против кого борьба и зачем, в чем ее смысл? — этот вопрос рано или поздно вставал перед каждым бандитом во весь рост. А ответа на него люди Огульского не получали, да и не могли получить. Не станет же их главарь убеждать в том, что они сражаются за что-то свое, за какое-то отнятое у них Советами богатство. Своего, тем более богатства, у них никогда не было. Всем владели огульские, которые никогда с ними, бедняками, ничем не делились и не поделятся, а вот работать на себя, батрачить за жалкие гроши наверняка заставят. Так за что же они воюют, за чью долю?..