Воевода
Шрифт:
Сидя на коне впереди своей сотни, Пожарский с тревогой вглядывался вдаль, ожидая увидеть шеренги войск Димитрия. Но горизонт был чист. Неожиданно раздались возбуждённые крики сзади. Обернувшись, князь увидел, как к наплавному мосту через реку, ведущему к крепости, скачут несколько сот людей. Впереди, подбадривая криком отстающих, мчались два брата — Прокопий и Захарий Ляпуновы. Они вели своих рязанцев на встречу с казаками Корелы, которые уже гарцевали перед земляным валом.
По приказу Андрея Телятевского часть сторожевого полка бросилась за рязанцами в погоню. Те ещё не успели перебраться по мосту, как на него ступили преследователи. Мост, не выдержав перегрузки, ушёл под воду. Началась сумятица: часть воинов, держась за гривы коней, поплыла к крепости, часть — в обратную сторону. Столкновения металла о металл, испуганное ржание, крики тонущих — всё это слилось в чудовищную какофонию.
Телятевский подскакал к пушкам, чьи дула были обращены к крепости, но так и не скомандовал открыть огонь. В самом деле, куда стрелять, когда всё перепуталось, смешалось, уже нельзя было разобрать, где свои, где чужие.
Тем временем Прокопий Ляпунов с отрядом достиг крепости под приветственные крики казаков.
«Значит, заранее сговорились», — догадался Пожарский.
На какое-то время всадники смешались в одну кучу, потом прошло разделение: рязанцы, выстроившись в колонну, въехали в крепость, казаки же, напротив, направились вскачь к мосту.
К шатру, где находился главный воевода Катырев-Ростовский, возвращались посланные им связные с нерадостными вестями:
— Полк правой руки весь присягнул Димитрию!
— А где Голицын? — хрипло спросил воевода, впиваясь глазами в связного. Он уже никому не верил. — Ты его видел?
— Нет, говорят, что его повязали, чтобы головой выдать Димитрию!
В шатёр ворвался другой связной:
— Передовой полк уходит к царевичу. Ивана Годунова повязали, а Михайла Салтыков крест целовал при народе, деи, будет служить Димитрию верой и правдой.
Примчался гонец от Замятии Сабурова:
— В полку левой руки шаткость, кто к царевичу идти хочет, а кто уже бежит к Москве...
Тысяча иностранных всадников, выстроившись по сотням, сохраняла относительное спокойствие. Солдаты лишь вопросительно поглядывали на своих капитанов, расположившихся на противоположных флангах, Жака де Маржере и Вальтера фон Розена, ожидая каких-либо приказаний. Но те медлили, пытаясь разобраться в обстановке.
К строю иноземцев подскакал всадник, пряча что-то под плащом.
— Где ваш капитан? — спросил отрывисто.
— Вот он, — указали ландскнехты на Розена.
Гонец молча протянул Розену шишак.
— Что это? — удивился Розен.
— Шишак Басманова. Знак, значит! — в свою очередь ничего не понял посланец. — Как договорились.
— Зачем мне нужен русский железный шапка! — побагровел Розен. — У меня есть свой каска!
Маржере, услышав шум, приблизился и внимательно осмотрел шишак, к его острию действительно был прикреплён значок второго воеводы.
— А где сам Басманов?
— Там, — показал гонец место, где находился полк правой руки. — Вместе с князем Голицыным.
— Что требуется от нас?
— Присягнуть Димитрию и идти на сближение с Басмановым.
— Ясно! — кивнул Маржере.
Розен заволновался:
— В чём дело, капитан? Чего от нас ждут?
— Спокойно, Вальтер! Всё будет хорошо, ты сейчас увидишь! — Маржере знал, как разговаривать со своими однополчанами.
Он выехал перед строем и зычно крикнул:
— Солдаты! Нас ждут там, — он указал на лагерь мятежников, — россыпи золота, вино и женщины. А главное — конец войне. Скоро мы будем снова в Москве, в своих уютных домиках. Новый царь Димитрий распростёр над нами свою благосклонность. Да здравствует царь Димитрий!
— Да здравствует царь Димитрий! — во все глотки заорали ландскнехты, почувствовав запах наживы.
По команде Маржере иноземцы строем двинулись к позициям мятежников. Никто и не пытался их остановить.
Тем временем казаки, миновав мост, развернулись лавой и бросились на тот отряд сторожевого полка, что недавно преследовал рязанцев. Хотя казаков было раз в шесть-семь меньше, чем царских солдат, однако ярость, копившаяся в сидевших в крепости столько месяцев, была так велика, что противник побежал, практически не сопротивляясь.
С остатком телохранителей к шатру главного воеводы подскакал в растерзанной одежде Андрей Телятевский.
— Надо уходить, князь! — крикнул он Катыреву. — Пока хоть часть войска цела.
Катырев взобрался на коня и дал команду к отходу. Под его знаменем осталась едва ли десятая часть войска.
— Через три дня пути, убедившись, что никто их не преследует, Катырев дал команду распустить войско.
«И украинских городов дворяне и дети боярские резанцы, туленя, каширеня, олексинцы и всех украинных городов, удумав и сослався с крамчаны, вору Ростриге крест втайне целовали и воевод на съезде переимали, и вся рать от того смутилася и крест Ростриге поцеловали, и восход х крестному целованью привели, и по городам писали, чтоб крест целовали царю Димитрию.
И в Путивль к Ростриге, что назвался царевичем Димитрием, послали ото всей рати князя Ивана Васильевича Голицына и дворян, и столинков, и всяких чинов людей. А бояре и воеводы и вся рать учали дожидатца Ростриги под Кромами. А стрельцов и казаков, приветчи х крестному целованью, отпустили по городам, и от того в городах учинись большая смута.
...А как Рострига ис Путивля пришёл в Кромы, а бояр с ним пришло: князь Борис Татев, князь Василий Масальский, князь Борис Лыков, окольничей князя Дмитрей Туренин, думные дворяне Артем Измайлов, Григорей Микулин.
...А ис-под Кром пошёл на Тулу, а бояр и воевод велел росписать на пять полков.
В большом полку боярин князь Василий Васильевич Голицын да князь Борис Михайлович Лыков.
В правой руке князь Иван Семёнович Куракин да князь Лука Осипович Щербатой.
В передовом полку боярин Фёдор Иванович Шереметев да князь Пётр Аманукович Черкаской.
В сторожевом полку князь Борис Петрович Татев да князь Фёдор Ондреевич Звенигородцкой.