Воевода
Шрифт:
— Ладно, про Алёшу ещё поговорим. Тебе с дальней дороги надо помыться, у нас теперь тут баню устроили по-нашему.
— Разумное сие. Ох как славно помыться в своей баньке! Так ты, батюшка, распорядись, а я ратников пока обойду, посмотрю, как устроились. Вернусь же с Иваном и Степаном. Да, спросить хотел: видел я, что в палатах князя Шемордана кто-то живёт. Уж не сам ли князь...
— Сын его вернулся из Москвы. Зайди к нему ненароком.
Отдых Даниила и его ратников в Казани получился коротким, всего два дня в тепле побыли. Вечером в первый же день,
— Помните, в прошлом году, десятого октября, были послы черемисов? Так они, хотя и поклялись признать русскую власть над собой, на самом деле обманули нас и восстали. В декабре они вошли в арскую и побережную стороны, и к ним примкнули татары и южные удмурты.
— И что же теперь? — спросил Даниил.
— Чем дальше, тем хуже. Разбойные отряды уже на подступах к Казани в лесах засели.
— Но здесь же есть силы прогнать их.
— Тут, сынок, всё не так просто. Мы посылали два отряда по четыреста человек и половину потеряли. Против нас стоит коварный враг. Наши преследовали его, а он рассеялся по лесу, а потом в спины ударил.
— С ними и впрямь трудно воевать. Они ведь дома дерутся, им и стены помогают, — согласился Даниил.
— То-то и оно. К тому же поговаривают, что у них предводители лихие. Ты ведь не забыл мурзу Тюрбачи?
— Как забыть?!
— Он, говорят, остался жив и ноне глава татарского войска.
— Хотел бы я увидеть его да сойтись в честном бою.
— Не сойдёшься, сынок. Он впереди воинов, как наши воеводы, не ходит. Он всё время в тени. А вот ежели кто из русских попадёт в полон к нему, сам терзает.
— Охотников на этого зверя надо пустить, они и достанут его, — заметил сидевший до сих пор в молчании Степан.
— Вот и собери их, сходи за ним, — отозвался Фёдор Григорьевич. — По глазам вижу, что тебе это посильно.
Даниил задумался. Он и сам бы вместе со Степаном пошёл за мурзой Тюрбачи, да ему сие не дозволено. Его долг в другом: перекрыть пути южным удмуртам к Казани, остановить их на рубежах русской земли любыми путями и, если нужно, силой оружия. Трудно это будет? Очень. Вятка и Кама длиною вместе за тысячу вёрст, и перекрыть одному полку все переправы на реках просто невозможно.
— Батюшка, а сколько казаков и стрельцов у тебя в крепости?
— Было четыре тысячи, нынче, считай, на восемьсот меньше. Столько мы потеряли за два похода и за многие стычки близ Казани. Ноне нам должно отказаться даже от мысли о подавлении восстания. Нам бы устоять в обороне.
— Спасибо, батюшка, мы всё поняли. Одного ты не сказал: как помогают тебе правобережные татары? Они присягнули царю на верность и должны бы помогать в защите Казани.
— Ты воевода и разберёшься скоро во всём сам. Ежели нет, то скажу: родство им мешает идти друг на друга. Тебе же посоветую: как выступишь на Каму и Вятку, будь осторожен. Дозоры пускай во все стороны, не то и до места
Отдохнув два дня в Казани, Даниил поднял полк и собрался вести его дальше. Но из Васильсурска в Казань примчал гонец. Его привели к воеводе Фёдору Адашеву. В этот час у отца был и Даниил. Молодой воин едва держался на ногах, лицо у него почернело от холода и ветра. Он как вошёл, так и рухнул на пол.
— Батюшка-воевода, казни меня, я принёс чёрную весть.
— Встань и говори как воин! — строго сказал Фёдор Григорьевич. — Как тебя звать?
— Игнат я, боярский сын Прохоров, — вставая, отозвался воин.
— Теперь говори.
— Плохо под Васильсурском, батюшка-воевода. Черемисы переправились на горную сторону, разгромили полк боярина Салтыкова-Морозова. Самого же взяли в полон. Теперь идут к Свияжску.
«Одна беда за другой», — мелькнуло у Фёдора Адашева. Он спросил:
— Ты опередил черемисов?
— Да. Я мчал тропами и, может быть, на сутки опередил.
Старый воевода понял, что Свияжск ни в коем случае нельзя отдавать восставшим. Возьмут черемисы крепость, примкнут к ним правобережные татары, приблизятся к Казани удмурты и татары, и тогда двухлетние усилия Русского государства пойдут коту под хвост. Но что делать? Отец посмотрел на сына. Только он со своим полком может переломить ход событий. И хотя у отца в этот час не было власти над сыном-воеводой, он, подойдя к нему очень близко, сказал:
— Данилушка, только на тебя надежда не отдать врагу Свияжск и не погубить государево дело в Казанском крае. В Свияжске, как мне ведомо, без полка Салтыкова-Морозова осталось четыре сотни воинов.
Даниил понял состояние отца и не мог отказать в просьбе. Ответил:
— Батюшка, полк в седле, и я иду под Свияжск.
— Спасибо, родимый. Ты спасаешь честь Руси. Иди же. — Фёдор обнял сына.
Даниил поклонился отцу и вышел из палат. В сенях он встретил Ивана Пономаря. Увидев гонца, он прибежал к покоям казанского воеводы.
— Что случилось, Даниил? — спросил он.
— А то, что надо было ожидать. И для нас с тобой приспело горячее дело.
— Говори же, не тяни, воевода.
— Мы идём спасать Свияжск. Нашу с тобой крепость, кою возводили.
— Вот те раз! Так мы же её проходили, и она стояла твердыней!
— Стояла и будет стоять! — ответил Даниил.
Они покинули царский дворец, побежали в расположение полка. Там всё было готово к движению.
— Ваня, передай по цепи, чтобы все тысяцкие и сотские пришли ко мне. Да мигом!
Казалось, и впрямь мига не прошло, как команда облетела полк и сотские, тысяцкие стали близ воеводы.
— Вот что, други! Вы все видели крепость Свияжск. Так мы стремительно идём к ней, спасать её, и, ежели там враг лезет на стены, ударим его в спину, сколько бы его ни было. В каждой сотне у вас есть по десять стрельцов. Их вперёд, они первыми бьют по врагу. А ежели нет врага у крепости, мы будем ждать его. Он в пути, и он придёт. Мы возьмём его у крепости в хомут. А теперь по коням!