Воин Храма
Шрифт:
Командор повернулся.
— Потому что брату Ролану достало вежливости сначала изложить свои сомнения мне. И я рад этому, потому что его откровенность на Капитуле произвела бы немалый шум, — командор посмотрел на Ролана и спросил, — скажете вы или я?
— Лучше, если он услышит это от вас.
Леннар переводил спокойный взгляд с одного на другого.
— Итак… — командор прокашлялся, — у брата Ролана есть определенные сомнения в вашем благочестии. Он видел, как вы нарушаете главнейшие предписания устава, обнимая
Леннар побледнел, кровь отлила от его лица.
— Что? — инстинктивно спросил он.
Командор снова прокашлялся.
— Вы слышали меня, — произнес он и торопливо добавил, — как вы понимаете, это серьезный вопрос. Если братия узнает о том, что подобные подозрения были в отношении вас, то даже оправдательный приговор не многое изменит для вас.
Леннар сглотнул и непонимающе посмотрел на Ролана.
— Что заставило тебя так думать, брат? — внезапно охрипшим голосом спросил он.
— У меня достаточно для того причин, — ответил Ролан, — командору я их изложил, а ты знаешь их сам.
Леннар молчал.
— Я предлагаю, — нарушил тишину командор, — уладить вам этот вопрос между собой. Если дело лишь в ваших личных раздорах, и вы сможете, обсудив их, найти путь к примирению, мы не станем поднимать на Капитуле этот вопрос. Если же нет… Оба вы знаете устав. Запятнавший себя подобным грехом должен будет покинуть орден с позором, и ни одно командорство и ни один монастырь больше не даст ему кров.
— Я понял вас, — Леннар коротко поклонился. — Мы разберемся между собой.
Страх затаился на дне его души и ждал, и потому он хотел разрешить непонимание как можно скорей.
Оба рыцаря вышли и, оказавшись в достаточном отдалении от дверей, чтобы их не услышал никто, остановились друг напротив друга.
— Что заставило тебя поступить так? — спросил Леннар спокойно. — Если твоя обида за наказание, которое ты получил, то разве не сам ты виноват в нем?
— Я предлагал тебе договориться, Леннар. И ты знаешь, что утешило бы мою гордость. Но ты отказал.
— Да, отказал. И отказал бы еще раз. Значит, все дело лишь в твоей обиде? Не стоит ли упомянуть об этом при командоре, а, брат?
— Можешь упомянуть. Полагаю, он догадывается и сам. Но никакие обвинения не коснулись бы тебя, если бы не имели оснований под собой. Я видел, как ты обнимал его, хотя рыцарю Храма не должно обнимать никого — даже сестру или мать.
Леннар стиснул зубы.
— Чего ты хочешь добиться? — после долгого молчания спросил он. — Что проку тебе в том, что я потеряю сан?
— По крайней мере, я буду знать, что Господь справедливо обошелся с тобой. Но если хочешь, мы можем последовать совету командора и уладить дело миром.
— И какова будет цена?
— Отдай своего
Зубы Леннара скрипнули.
— Да или нет? — спросил Ролан.
— Завтра утром я дам тебе ответ.
ГЛАВА 13
Всю ночь Леннар думал о том, чем может закончиться внезапная выходка Ролана.
Ролан был не из тех людей, кто предупреждал дважды и угрожал впустую. Если он и решил сообщить о своих выводах командору прежде, чем сказал о них на заседании капитула, то, безусловно, потому, что целью его было не само обвинение, а то, что оно могло дать.
Ярость Ролана Леннар мог понять. Более унизительный инцидент, чем быть публично выпоротым за драку с чужим оруженосцем, придумать было трудно. Но какие бы чувства ни терзали Ролана, Леннар не собирался отдавать Кадана в его руки ни на минуту — не говоря уже о том, чтобы отдать его на целых семь дней.
Если бы только вопрос не стоял о его собственном позорном изгнании из Ордена.
Леннар вертелся с боку на бок, пытаясь уснуть, и снова и снова прокручивал в голове свои неоправдавшиеся надежды увидеть святую землю, коснуться чего-то неизмеримо большего, чем ты сам.
Но даже теперь, когда планам его сбыться было уже не суждено, он не переставал думать о том, насколько чище стала его душа, когда он оказался здесь. И даже теперь, во времена гонений, он не хотел бы покинуть орден, если бы только такой выбор стоял перед ним. Не только из-за обетов и не только потому, что быть изгнанным с позором означало опозорить свое имя не только в стенах братства, но и в миру. Здесь, в стенах командорства, души его касался небесный свет, который Леннар не хотел потерять.
Утром он поднялся с кровати с неспокойной душой и с трудом смог вспомнить слова молитв — это был дурной знак.
Улучив момент между службами и едой, впервые за годы пребывания в Ордене Леннар нарушил устав и, отозвав Кадана в сторону, за один из складов, заговорил.
— Ролан желает, чтобы семь дней ты помогал ему и служил, как служишь мне.
Глаза Кадана расширились в удивлении и страхе.
— Сэр Леннар? — голос его дрогнул.
— Хотел бы ты этого или нет?
Кадан спрятал глаза.
— Если таков будет ваш приказ… То я готов служить вам, даже если эта служба будет заключаться в том, чтобы прислуживать ему.
Леннар кивнул.
— Ты боишься его? — спросил он.
Кадан повел плечом, но глаз не поднял.
— Да или нет?
— Это не страх, — тихо произнес Кадан, — он неприятен мне. Я не могу вам объяснить, — он коротко зыркнул на Леннара из-под ресниц, — в ваших глазах чистота небес. В его — колкая сталь. Он может быть вежлив и обходителен, но у меня все тело напрягается, когда он касается меня…