Воин Храма
Шрифт:
— Он касался тебя? — перебил его Леннар.
Кадан умолк, все еще глядя в землю перед собой.
Леннар на секунду поджал губы.
— Я никогда не видел тебя таким.
— Вы никогда не просили меня служить другому, — выпалил Кадан, и в глазах его вспыхнул знакомый огонь, когда он поднял на Леннара взгляд. — Вы прекрасно знаете, сэр Леннар, что я здесь ради вас. Что я должен сказать, если ваша воля — лишить меня последней радости выполнять ваши приказы?
Леннар торопливо накрыл пальцами его
— Значит ли это, — спросил он, — что если со мной случится что-либо, ты покинешь стены храма?
Кадан смешался.
— Что может с вами случиться, сэр Леннар? — осторожно спросил он.
— Не знаю. Если я буду изгнан или казнен?
— Сэр Леннар… — Кадан перехватил его руку, — если вы поэтому хотите отдать меня… Если это грозит вам…
— Замолчи, — шикнул на него Леннар, — не должно до молитвы произносить пустых слов.
Кадан замолк.
— Так что мне следует делать? — все же решился спросить он.
— Ничего, — ответил Леннар. Опасливо огляделся по сторонам и поцеловал его в лоб, — только обещай, что покинешь братство, если останешься здесь без меня, и сразу же направишься домой.
— Хорошо, но я…
— Тихо, — за углом послышались звуки шагов, и Леннар всем телом прижал Кадана к стене, стараясь укрыть и его, и себя в тени между стропил.
Несколько рыцарей, шурша сапогами по гравию, прошло к заутрене. Леннар выждал еще несколько секунд и, рванув Кадана за локоть, тоже вывел на торный путь — так, будто не было между ними разговора и ничего не произошло.
Только лихорадочный блеск в глазах Кадана выдавал теперь, что между ними только что случился разговор — и что в конце Леннар коснулся его так, как рыцарю Храма нельзя было касаться никого и никогда.
— Ты принял решение? — Ролан снова оказался рядом с Леннаром, когда закончился молебен.
Леннар кивнул, но ответ давать не спешил. Прежде миновал узкий проход, ведущий от часовни к жилым корпусам, и только когда они покинули общий поток идущих со службы людей, произнес, обернувшись к Ролану:
— Пусть нас рассудит Бог.
В глазах Ролана отразилось непонимание, и Леннар отчетливо понял, что к такому исходу тот был не готов.
— Но зачем? — спросил тот растерянно. — Назови причину? Как ты объяснишь это командору?
— Ты все объяснил за меня, брат Ролан. Как бы мы ни договаривались с тобой, оскорбление, что ты нанес, бросает тень на мою честь. Сегодня ты решил произнести его наедине с братом Марком — у меня за спиной. Завтра ты станешь говорить о том, что почудилось тебе, братьям и прислужникам… Всем кругом.
— Если я лгу, — процедил Ролан, — пусть нас рассудит Капитул.
Он хотел было отвернуться и уйти, но Леннар поймал его за локоть и удержал.
— Если ты откажешь мне
Ролан скрипнул зубами.
— Ты безумец, — вполголоса выпалил он. — Ты отнимешь жизнь у брата ради благосклонности какого-то шотландского дикаря?
— А ты отнял бы жизнь у меня? Ты угрожаешь мне потерей всего. Так будь готов отвечать за свои слова.
— Хорошо, — Ролан вскинул подбородок. — Завтра на рассвете — устроит тебя?
— Да, — Леннар кивнул и, не желая продолжать разговор, пошел прочь.
А Ролан остался стоять. Ему было страшно — так же страшно, как при взгляде на могильную плиту было страшно Кадану, хотя Ролан и не знал об этом сходстве и причин своего страха не понимал.
В груди его поселился холод предчувствия неизбежности, и хотя никогда раньше Ролан не боялся идти в бой и не думал о том, что случится после него, теперь странная уверенность охватила его — что следующим утром он умрет.
И как бы ни стремился Ролан прогнать эту обреченность — не мог.
Не в силах побороть это предчувствие, Ролан решил сделать все, что может, чтобы его преодолеть.
Когда серебристые лучи рассветного солнца озарили деревянные кровли часовни и зала Капитула, двое рыцарей в полном пешем облачении стояли друг против друга на заднем дворе часовни.
Поединки, кроме тех, что присуждал совершить Капитул, были запрещены. Но оба уже приняли решение завершить дело сейчас.
Склонив колени и воткнув в мягкую землю меч, Леннар произнес молитву.
То же самое сделал и Ролан.
Затем оба встали, и Ролан, как принимающая сторона, нанес первый удар.
Мечи обоих рыцарей были тяжелы, и бой двигался неторопливо. С глухим звоном ударялись друг о друга клинки, а изредка попадая по кольчуге, они звенели еще тише.
Кадан, который каждое утро не мог отправиться на молебен, не взглянув на Леннара хоть бы издалека, на сей раз не увидел его у выхода из казарм. Смутное беспокойство зародилось в его голове. Давешний разговор и без того не давал ему покоя, а теперь и сам Леннар пропал.
Скрывшись в тенях между зданий и перебираясь между строениями так, чтобы лишние глаза не заметили его, Кадан, терзаемый смутным предчувствием, принялся обыскивать двор.
Солнце уже почти целиком поднялось из-за горизонта, когда он выбрался на задний двор часовни и замер, увидев, как сверкающий, им же до блеска начищенный клинок Леннара, срубает голову Ролана одним ударом.
Все стихло.
Леннар стоял, тяжело дыша, над телом некогда друга, теперь ставшего врагом.
Кадан расширившимися глазами смотрел на него.