Воин-Тигр
Шрифт:
– Человеческие жертвоприношения?
– с ужасом воскликнул Костатс.
– В Индии? В 1879 году?
– Книга вышла в свет в 1864-м, за пятнадцать лет до бунта в Рампе. Ее полное название звучит как "Записки о тринадцати годах службы среди диких племен Кхондистана во имя искоренения человеческих жертвоприношений". Эту задачу поручили лично автору книги, армейскому офицеру Джону Кэмпбеллу. Фрай был его помощником.
– И все-таки они потерпели неудачу.
Джек поджал губы.
– Напротив. Во всяком случае, по официальной версии. Вообще-то британцы старались не соваться в местные ритуалы, но человеческим жертвоприношениям и убийствк новорожденных девочек сказали твердое "нет". Однако на практике они всего лишь
– Ну а что же в 1879-м?
– Вожак бунтарей, Чендрайя, захватил в плен несколько местных полицейских и публично казнил их. Чтобы позлить британцев, он обставил казни как жертвоприношения. В одном случае использовалась сабля - вероятно, тальвар наподобие того, что висит у меня на стене.
– Открыв книгу, он продемонстрировал всем гравюру на ронтисписе. Художник изобразил полуобнаженную женщику, привязанную к шесту; перед ней возвышался жрец, со всех сторон толпились люди с ножами, - Однако есть причтны полагать, что не обошлось и без настоящих жертвоприношений. Сначала племя покупало раба, мерию,– мужчину, женщину или даже ребенка. Несколько месяцев жертву хорошо кормили и всячески ублажали, после чего напаивали пальмовой бражкой и ставили к шесту.
– Как происходил сам обряд?
– тихонько спросила Ребекка.
– Не самым приятным образом. Туземцы разрывали жертву на клочки ножами и голыми руками. Затем каждому мужчине полагалось унести кусочек плоти и зарыть на своем участке, чтобы земля обрела плодородие.
Ребекка побледнела. Костас взял книгу у Джека.
– Зачем они такое творили? Кому поклонялись?
– Скоро я до этого дойду.
– Ну а как же та дата, двадцатое августа 1879-го?
– Это ключевой момент восстания… а заодно и жизни Джона Ховарда. В тот день случилось нечто особенное, и я мечтаю докопаться до сути с мальчишеских лет.
– Джек открыл дневник.
– Известно мне не столь много. В тот день отряд из тридцати саперов угодил в засаду, устроенную четырмя сотнями мятежников. Туземцы были вооружены луками с ядовитыми стрелами и фитильными мушкетами, а также старыми мушкетами Ост-Индской компании, украденными у полицейских. Саперам пришлось с боем пробиваться через джунгли обратно к реке. Так разгорелась одна из крупнейших схваток за все восстание - было убито и ранено несколько дюжин человек. Более того, о ней сообщили в местных новостях и даже писали в лондонской "Таймс" и "Нью-Йорк таймс". В газетах упоминается имя офицера, возглавлявшего саперов, - лейтенанта Гамильтона. Его рапорт о сражении напечатали в "Мадрасском военном вестнике". Других свидетельств от непосредственных участников тех событий не сохранилось. И все-таки я уверен, что отчет лейтенанта не полон.
– Казни?- пробормотал Костас.
– Жертвоприношения?
Джек посмотрел на книгу.
– Отряду саперов предстояло вырубить просеку в верховьях реки. Гамильтон и его люди попали в заварушку, когда сошли с парохода - "Шэмрока". Во главе отряда стоял лейтенант Ховард, мой прапрадед, поскольку из присутствующих офицеров он имел самый высокий чин. Также на борту присутствовал еще один офицер инженерных войск, близкий друг Ховарда - американец ирландского происхождения по имени Роберт Уохоп. Незадолго перед этим он вернулся из Афганистана. С доктором Уокером, уроженцем Канады, мы уже знакомы. Скорее всего ему приходилось день и ночь ухаживать за малярийными больными. Я установил точку, в которой группа Гамильтона вышла из джунглей на берег; там их и поджидал "Шэмрок". Там же располагается туземная деревня. Бунтовщики собрались вместе и устроили для европейцев представление. И похоже, впечатляющее. Ховард в этот момент находился на пароходе… и увидел или сделал нечно такое, после чего его жизнь совершила крутой поворот.
– О чем ты?
Джек помолчал.
– В Королевской военной академии он был лучшим учеником в классе. Ему прочили великое будущее, видели главнокомандующим - подобно лорду Китченеру,19 такженачинавшему в инженерных войсках. Создается, однако, такое впечатление, что после джунглей Ховард всеми способами уклонялся от боевой службы. Его хотели направить в Хайберскую полевую армию в Афганистане, но вместо этого оставили в Рампе досамого конца восстания. Далее он перевелся из Мадрасского саперного полка в Индийское управление общественных работ, затем на десять лет уехал в Англию, где преподавал геодезию и редактировал журнал Школы военной инженерии. Для офицера инженерных войск карьера довольно солидная, но не для честолюбивого солдата, которым он был когда-то. Даже вернувшись в девяностых годах в Индию и заняв пост гарнизонного инженера, он не стремился участвовать в текущих кампаниях. И только на закате карьеры, через двадцать пять лет после Рампы, он вновь созрел для боевых действий, на сей раз на афганском приграничье.
– А если он посвятил себя семье?
– предложила Ребекка.
– Не здесь ли собака зарыта?
Джек перевел на выцветшую фотокарточку, висевшую над сундуком. Женщина в черном платье склонила лицо к младенцу на руках, не давая наблюдателю различить свои черты. Он повернулся к Ребекке и медлено кивнул.
– Ховард вступил в брак еще в молодости, едва закончил академию. У пары родился сын, в котором оба души не чаяли. Жили они в военном городке при Бангалоре, где располагалась база Мадрасского саперного полка. Через несколько месяцев после того памятного дня, когда Ховард еще обретался в джунглях, мальчик забился в судорогах и умер; в то же утро его похоронили. О трагедии мой прапрадед узнал спустя несколько недель. Его жена так до конца и не оправилась, хотя впоследствии у них было еще три ребенка. Ховард любил их больше жизни и часто говорил, что согласился на должность в Школе военной инженерии лишь для того, чтобы увезти их подальше от хворей, одна из которых унесла жизнь их брата, и все время быть с ними.
– Человек ставил семью превыше карьеры, - заметила Айша.
– Ничего страшного тут не вижу.
Джек нахмурился.
– Не все так просто. Когда они выросли, Джон вернулся в Индию, однако не спешил возвращаться к прошлому. Уверен, в тот день все-таки что-то случилось.
– Похоже, у него осталась психологическая травма, - сказал Костас.
– И вот еще что.
– Джек нагнулся и выдвинул нижний ящичек комода.
– Если помните, в разговоре с Катей я обмолвился о некоем артефакте - когда мы дошли до заметок ее дяди о Хаджите Синхе, Тигровой Длани. При этих словах у нее чуть не случился обморок. Вот о чем шла речь.
Он вынул из ящичка блестящий предмет длиной в полруки и бережно разместил его на столе. Артефакт имел форму цилиндра, рассеченного по длине напополам, и был сделан из латуни. Одному его концу придали форму головы с торчащими ушами и широким нахальным ртом.
– Ховард привез его из Рампы. Эта штуковина, револьвер, подзорная труба и несколько примитивных образцов туземного оружия - то немногое, что осталось истории от той кампании. Как думаете, для чего могли использовать такую вещь?
Хибермейер поправил очки, наклонился и аккуратно приподнял реликвию, чтобы рассмотреть ее с нижней стороны.
– Очевидно, перед нами часть доспехов, изготовленная для защиты руки до локтя, - объявил он.
– Под головой имеется поперечина, а во рту проделано отверстие, в котором мог бы встать клинок. На мой взгляд, это боевая рукавица. Когда-то к ней крепилось лезвие кинжала или сабли.
– Высший балл, - похвалил его Джек.
– Здесь стоял длинный и достаточно гибкий клинок, и его применяли не для выпадов, а для режущих ударов. В неумелых руках от него было бы мало толку, но благодаря поперечине и навершию клинок фактически превращался в продолжение предплечья, чего с обычным эфесом никогда не добиться. У воина появлялась возможность наносить мощные удары, способные разрубить человека пополам. Страшное оружие. Рассчитано на конных.