Воин-Тигр
Шрифт:
– Общественная польза… - Джон зашелся кашлем, сглотнул.
– У койя и без того был иммунитет к лихорадке. Мы убивали их десятками. Предавали огню их деревни. Дороги, которые наметили мои саперы, остались незаконченными и давно заросли. Апо тем немногим, что власти надеялись вытрясти из койя еще горстку рупий. И мы потерпели неудачу - ибо правительству нет резона возиться с неприбыльными районами. Мы вершим великие дела во имя великих идеалов, Роберт, но в тот раз все было совсем иначе, и моя жизнь навеки изменилась.
Неожиданно Ховард забился в приступе жестокого кашля. По его подбородку обильно текла кровь. Полковник схватился за левый бок, на котором росло влажное пятно. Из легкого выходила, пузырясь, алая жидкость. Он посмотрел в глаза Уохопу. Лицо умирающего посерело, голос превратился в шепот:
– Я не чувствую ног, Роберт.
Барабанный бой стал заметно громче. Положив руку Джону на плечо, Уохоп склонился над ним и утер кровь с подбородка рукавом.
– Держись, дружище.
Ховард сжал его ладонь еще крепче.
– Ты ведь найдешь камень, правда? Спрячь его в джунглях, в гронбинце Лициния. И верни священного велпу койя. Мы перед ними в долгу.
– Его голос быстро слабел. В очередной раз откашлявшись, он прошептал: - Возвращайся в храм и положи его в саркофаг.
Уохоп в ответ стиснул его руку.
– Не все сразу, старик. И вообще мне понадобится твоя помощь, чтобы сдвинуть крышку.
– Осмотри основание саркофага, - продолжал Ховард.
– Там будет отверстие, в которое как раз поместится эта трубка. Лициний ведь был каменотесом, помнишь? В древнеримских саркофагах всегда оставляли отверстие, чтобы отогнать разложение и даровать душе свободу.
– Я всегда говорил, что тебе не мешало бы стать археологом, - заметил Уохоп.
Ховард через силу улыбнулся. На его зубах поблескивала кровь.
– Хорошее было приключение, правда?
– Что верно, то верно.
Пальцы Уохопа легли на бамбуковую трубку и твердо сжали ее. Другой рукой он нашарил под ногами "уэбли".
– И оно еще не закончилось.
– Он указал на пистолет в руке Ховарда: - Остались еще заряды?
– Два.
– Прямо и не верится, что ты все еще ползуешься этим старьем. Капсюли, в наше-то время… Давно пора обзавестись современным револьвером.
– То же самое ты говорил тридцать лет назад, в джунглях. Все эти годы мне как-то удавалось не поддаваться ярости и удерживать себя от напрасной пальбы. Очень полезное правило.
– Главное, держи порох сухим.
– Солдат обязан заботиться о своем оружии, Роберт.
– А ты по-прежнему остаешься солдатом. Лучшим из лучших.
– А вот рыцарем в сияющих доспехах, - проговорил Ховард, - далеко не всегда.
– Ну и как теперь ощущения? Хорошо было дать волю гневу, пустить во врага пулю? Каких-то десять минут назад…
– Мне всегда нравился запах пороха.
– Прекрасно. Тогда давай посмотрим, не поздно ли еще наверстать упущенное!
– Ханн тил Рагнарокс.
– Что ты сейчас сказал?
Ховард поднял левую руку. Пальцы его согнулись, точно трубка никуда и не девалась, но он их уже не чувствовал. Его голос превратился в мягкий шепот:
– Взгляни на это кольцо с печаткой. На нем ты видишь герб моей семьи - якорь. Кольцо сделано из серебра викингов, его завезли в Англию мои предки скандинавы. Их девизом были слова "ханн тил Рагнарокс". Это значит "до встречи при Рагнареке", в Валгалле.43
– Откуда, черт возьми, тебе все это известно?
– удивился Уохоп.
Губы Джона сложились в подобие улыбки.
– История нашей семьи всегда меня увлекала. Впрочем, вряд ли моя страсть передается по наследству - детям все это неитересно. Но по крайней мере мне будет что сказать, когда я попаду туда и встречу усопших друзей.
– Будь я проклят, если дам загнать себя в Валгаллу без боя, - произнес Уохоп.
– К делу.
– Моя рука, Роберт, - прошептал Ховард.
– Ты видел? Она перестала трястись. С той минуты, как я сделал тот выстрел, дрожь не оставляла меня. А теперь я вообще не чувствую руки…
Уохоп нагнулся, взвел курок "кольта" и вложил рукоятку в вялые пальцы друга.
– Я пошел на разведку. Твоя задача - стрелять в любого, кто появится в туннеле.
– Само собой, - еле слышно выговорил Ховард.
– Сначала солдаты, потом инженеры.
– Quo fas et Gloria ducunt.44 Мы - солдаты.
– Воины, - прошептал Джон.
– Рыцари.
– Как ты сказал? Ханн тил Рагнарокс.
– Ханн тил Рагнарокс.
Вымолвив заветные слова, Ховард надсадно вдохнул и вцепился в руку Уохопа. На его губах опять показалась кровь. Умирающего колотила дрожь, дыхание потеряло глубину.
– Я и вправду это сделал?
– выдавил он.
– Тогда, в джунглях? Вправду? Я вправду застрелил того малыша?
Он умоляюще поднял глаза, но Уохопа уже не увидел. Его взору пришлось удовольствоваться светлым пятном в конце туннеля да мерцанием синих стен. Уохоп в последний раз сжал руку Джона, потом залез в карман его гимнастерки и достал выцветший фотоснимок молодой женщины с ребенком на руках. Вложив его в перепачканные кровью пальцы друга, он накрыл их ладонью. И Ховард впервые в жизни расплакался. Слезы ручьями текли из его незрячих глаз.
– Я вижу его, - прошептал старик.
– Милый мой Эдвард.
Из облака света вышли женщина и ребенок и начали спускаться к нему. Мальчик прибежалпервым и бросился в его объятия. Ховард поднял сына высоко над головой, смеясь и рыдая от радости. Уохоп подался к нему, поцеловал в лоб и стал неуклюже подниматься с коленей. В одной руке он нетвердо сжимал "уэбли", в другой - бамбуковый цилиндр. Наконец мужской силуэт сгинул, и Ховард остался наедине со слепящим светом. В лучах встающего солнца все прочее растворялось без следа. Стены вспыхнули синевой, отражая светой поток. Полковнику почудилось, будто волна энергии подватила его и понесла к выходу. Потом до его слуха вновь донеслась барабанная дробт, эхом заметалась под сводами пещеры. Снаружи налетел ветер, в грудь старика ледяными стрелами ударили жестокие порывы - и его не стало.