Воин вереска

Луженский Денис Андреевич

Как на привал начали располагаться, Осинко первого к реке и отправили вместе с двумя другими "надёжными и проверенными" - за водой для лошадей. скажите на милость,о в пыли? Видка с дядьями занялись самими лошадками, а Дмирт - ужином. Рэлек, подумав недолго, тоже к общему делу пристроился: разжился у обозников топором и пошёл хворост собирать для костра. После ночёвок в степи дрова добывать посреди леса - просто удовольствие, а не труд. Даже в сумерках. Чернобородый Дмирт только головой качал удивлённо, следя, как растёт неподалеку куча сухостоя.

* * *

Ясная

летняя ночь. Над головой скрытый в хаосе серебристых искорок Дракон дышит невидимым пламенем в Щит Гиганта, а Огненное Колесо катится в Млечную Реку... Где-то вдалеке стрекочет лесной сверчок. Ещё дальше, за рекой, ухает с надрывом филин, поминая усопшего колдуна. А совсем рядом весело потрескивает костёр, и деревянные ложки ещё постукивают о край котла - обозники доедают кулеш. Сказать по правде, полковой кошевар "Песчаных Буйволов" стряпал кулеш получше Дмирта. Но за месяц одиночных скитаний тот вкус уже подзабылся, и эта недосоленная и недоперчённая каша с салом после вяленого мяса и сухарей показалась едва ли не слаще плодов Небесного Сада. Ел бы, кажется, и ел, до самого пригарка на дне. Однако ж набивать брюхо "под завяз" Рэлек не стал; утолил голод, поблагодарил за угощение и спрятал ложку. В еде, в питье и в женской ласке нужно знать меру. Иначе отяжелеешь, потеряешь сноровку, расслабишься... Тяжёлые, неловкие и слабые долго не живут. Это закон.

Откинувшись на расстеленный плащ, Рэлек смотрел в чёрный омут неба, пытаясь разглядеть в мерцающей холодным серебром россыпи Дракона, Щит и Огненное Колесо. Вот Эрвель, тот, кажется, знал их все. Без труда находил и увлечённо тыкал пальцем: "Смотри, Рэлек! Вон там - Великий Ковш! Им из Млечной Реки черпает Седая Росомаха, кормит своё дитя..."

– Эй, Рэлек, - позвал его кто-то негромко... нет, не Эрвель, но кто-то из ещё живущих на этом свете.

Неохотно оторвав взгляд от тысячеликих небес, он посмотрел на присевшего рядом Видку. Паренёк смотрел с опасливым любопытством. Он наверняка весь вечер копил это любопытство в себе и только теперь, после трапезы, решился дать ему волю. Даже интересно стало, о чем тот рискнёт спросить?

– Это правда, что ты ночью видишь... ну, ровно как днём?

Хороший вопрос, мальчик. И кто ж это тебе рассказал? Ишь ты, "как днём"...

Вдруг вспомнилось: в лицо лупит ураганный ветер, потоки воды хлещут по плечам, пытаются сбросить вниз с шаткой штурмовой лестницы, а вокруг в кромешной тьме лезут на стены сотни воинов с маленькими "ночными мотыльками" на щеках. Лезут молча, озаряемые лишь редкими вспышками молний...

– Брехня, - равнодушно пожал плечами Рэлек и, закусив сорванную травинку, перенёс своё внимание с Видки обратно на звёздные небеса.

– Ну да?
– насупился парень.
– Так-таки и брехня?

– Точно так, - отрезал Рэлек, надеясь, что любопытный сынок приказчика обидится и отстанет. Тот обиделся, но сдаваться и не подумал:

– А мне вот что-то не верится...

– А мне вот верится, - перебил его строгий отцовский бас.
– А ну, охолонь, Видка! Не то я тебе за нашего гостя так отвечу, что враз про

все глупости свои позабудешь! Брысь спать! В полночь разбужу караулить, с Жереком на пару!

Паренёк засопел сердито, но, как обычно, подчинился, не переча отцу. Уплёлся на брошенные под телегу одеяла - спать. Однако покою Рэлек обрадовался рано.

– Ты уж не серчай на оболтуса, - произнёс негромко Дмирт, обращаясь к нему, - мальчишка любопытен не в меру. С детства таким был. Однако ж, пора бы и ума наживать...

Тон у приказчика был просительный, и чувствовалось, что даётся он ему нелегко. Через силу даётся. Небось, даже перед богатыми покупателями так не гнёт собственную гордость. Чего ради перед ним-то, бродягой безродным, старается? Не понаслышке знаком с "мотыльками"? Боится? Чудно как-то... ему-то что бояться Рэлека в своём спокойном мирном Глете?

– Как ему двенадцать стукнуло, стал с собой брать, - продолжал говорить Дмирт, старательно не замечая, что его собеседник не только не желает делиться собственными откровениями, но и чужие слушает без охоты.
– Вот уж пятый годок он каждую ездку со мной. Не больно смышлён, но это, думается, дело поправимое, наживное. Что думаешь?

– Ничего, - буркнул Рэлек и добавил с нажимом: - Я просто еду в город. И всё.

Старый приказчик умолк, но, кажется, не разозлился. А может, просто виду не подал.

У костра уже перестали стучать ложками. Обозники закончили трапезничать, но впадать в повальный сон не спешили. И оно понятно: ясной ночью у мирного костра отоспаться - одна радость, а другая радость - подымить трубочками, да языками почесать, потравить байки, что-нибудь заунывное хором потянуть... Вот с этого самого, с заунывного, и начали:

Э-э-эх, дорога по лесам долго не петляй,

Дома ждёт меня жена, да хлеба каравай,

Восемь девок мал-мала, да один сынок,

Вот вернусь и целый год ни шагу за поро-о-ог...

Песня была незнакома, но вслушиваться в слова не больно-то хотелось. У походных костров, что за семнадцать лет согревали Рэлека много чаще, чем домашние очаги, пели множество подобных ей. Весёлые и печальные, бодрые и наводящие тоску, все они звучали похоже и рассказывали об одном: о доме, в который тянет вернуться; о женщине, которая ждёт; о детях, которые растут без отца. Понятное дело, были и другие - о доблести, о солдатской удаче, о лёгкой смерти и шальной любви... Но по этим сейчас он скучал ещё меньше. Наслушался до оскомины и сам напелся до хрипоты.

– А ты и правда в Глете не был?
– вновь нарушил Дмирт его внутреннее уединение.

– Правда, - нехотя ответил Рэлек.

– Тогда ты, верно, знаешь, зачем идёшь туда... Знаешь ведь?

Рэлек не выдержал, приподнялся на локте и проникновенно посмотрел на бородача, которого ни с того, ни с сего на ночь глядя словоблудие одолело.

– Послушай, старик, - сказал он, - я иду в Глет просто потому, что иду в Глет. Слышал, там неплохо. Точка.

– Ну, ну, - примирительно развёл руками Дмирт, - не горячись. В самом деле, решил "ночной мотылёк" в Глет заехать, что тут удивительного?