Воин Яровита
Шрифт:
Седрик обернулся к Густаву и спросил его:
— Наши отобьют врага?
Ветеран, лицо которого было скрыто тенью деревьев, помедлил и отрицательно качнул головой:
— Не думаю. Венеды выбрали отличный момент для удара и врагов слишком много.
— Так, может, нам пора уходить?
— Еще не время, Зальх. Пусть все враги втянутся в битву, а то знаю я повадки этих дьяволопоклонников, наверняка, в лесу полно дозоров и ловушек. Так что терпи, смотри, как убивают наших товарищей, запоминай это и мотай на ус, которого у тебя пока еще нет. Глядишь, пригодится,
Юноша понимал, что Юнг прав. Однако его горячее сердце от обиды за своих земляков, которые попали в ловушку, рвалось из груди, а рука стискивала рукоять меча. Ему хотелось вернуться обратно и ринуться в бой против язычников, но сделать это он так и не решился, а когда Седрик хотел подойти к самому краю опушки, откуда можно было четче рассмотреть битву, Густав резко придавил юношу к земле, и прошипел:
— Тихо… Бодричи рядом…
— Где? — полузадушено выдохнул Зальх.
— Смотри…
Густав отпустил Седрика и он увидел, что вдоль леса к лагерю Фридриха Саксонского выдвигается огромная масса из людей и лошадей. Фыркали боевые жеребцы, позвякивал металл, и поскрипывали многочисленные повозки. Отряды хорошо вооруженных воинов двигались слаженно и быстро, но неожиданно они остановились. От мысли, что варвары заметили спрятавшихся германцев и сейчас рванутся на их поиски, живот Зальха скрутило, его сердце дрогнуло, и он пригнулся.
"Господи! — мысленно взмолился юноша. — Помоги!!!"
Впрочем, бодричей беглецы не интересовали. Они построились в боевой порядок, а потом вдоль их строя проехался крупный бородатый брюнет на мощном жеребце. Это был вождь, без сомнений, и немного позже Юнг сказал, что это сам Никлот. Полководец венедов приподнялся на стременах, оглядел своих воинов, рассмеялся и выкрикнул несколько фраз. Бодричи отвечали ему радостными криками и потрясали оружием, а затем они продолжили свое движение к лагерю германцев.
Венеды удалились, страх немного отступил и Седрик смог выбраться на опушку. Вид на стиснутое лесами поле открывался великолепный, и молодой рыцарь стал свидетелем последней битвы Фридриха Саксонского со своими исконными врагами.
На окраинах лагеря уже кипели ожесточенные схватки. Остатки боевых дозоров и охранение встречало бодричей клинками и давало пфальцграфу драгоценное время на то, чтобы собрать в кулак силы. В центре лагеря в это самое время строились наемные пехотинцы, изнуренные сражениями ополченцы из сервов, немногочисленные стрелки, спешенные рыцари, знаменитые саксонские секироносцы, воздевшие к небесам деревянные кресты священники и несколько десятков конных аристократов из свиты пфальцграфа. Все они хотели выжить и были готовы сражаться. Однако подлые венеды не принимали правильного боя грудь в грудь.
Враги окружили войско германцев и замерли, после чего на католиков обрушились стрелы, арбалетные болты, сулицы, метательные топоры, дротики поставленных на повозки стрелометов и какая-то дьявольская огненная смесь. Зальх не понимал, что это и его душа трепетала от ужаса. Да и как не бояться, когда происходит нечто необъяснимое? Из рядов бодричей вырывалось сразу несколько
"Что же это такое? — подумал Седрик. — Откуда у язычников такое оружие и почему бодричи не принимают правильного боя?"
Ответ Зальху был не нужен — он и так все понимал. Венеды, во владения которых пришло войско католиков, получили помощь от самого Сатаны и они берегли свои жизни. Язычники знали, что сильнее германцев, и были намерены уничтожить захватчиков всех до единого. Ну, а поскольку варвары находились на своей территории, то они могли никуда не торопиться.
Обстрел шел без остановки. Саксы, бавары, тюринги, фламандские наемники, швабы, франконцы и искатели приключений со всех концов Европы умирали и падали наземь. Кольцо вокруг ставки пфальцграфа сжималось и германцев становилось все меньше. Фридрих Саксонский видел это и должен был что-то предпринять, и он не придумал ничего лучше, чем атаковать венедов.
Снова завыли сигнальные трубы и отряды католиков, все вперемешку, выставив перед собой копья и щиты, начали свое наступление. Ну, а венеды, словно ждали этого. Они расступались перед германцами в стороны, а некоторые откатывались назад. Стрелы и дротики продолжали лететь в плотные колонны воинов пфальцграфа, которые пытались догнать врага и дорваться до рукопашной схватки. И когда строй германцев, наступающих по трупам своих товарищей, потерял монолитность, появился вражеский козырь. Дружный рев тысяч здоровых глоток сотряс воздух, а затем из-за спины венедской пехоты показалась плотная масса тяжелой конницы.
Впереди Зальх увидел всадников на белых жеребцах, тех самых, которые посекли отряд Рашпа, а за ними шла дружина Никлота, по крайней мере, так решил Седрик. Конница летела по лагерю, снося со своего пути все, что ей мешало, и вскоре врубилась в панцирную пехоту пфальцграфа Фридриха. Резня была страшная, поскольку остановить напор венедских дружинников и храмовников могли лишь германские рыцари, которые лишились своих лошадей, либо пикинеры под прикрытием стрелков. Ну, а поскольку ничего этого в распоряжении саксонского полководца не имелось, разгром его изнуренного голодом и не выспавшегося войска был очевиден. Зальх все это осознавал и, глядя на то, что происходит на поле боя, решил не трепать себе нервы видом погибающих земляков и вернуться обратно в чащобу.
Он начал отползать назад, но задержался, так как случилось нечто, что привлекло его внимание. Один из саксонских отрядов, судя по знамени пфальцграфа, который реял над ним, гвардейское подразделение Фридриха, пошел на прорыв и смог проломить оборону венедов. Секироносцы, орудуя своим грозным оружием, прорубили в строю язычников широкую просеку и, хотя все они погибли, воины смогли выполнить поставленную перед ними задачу. Саксонские гвардейцы дали своему пфальцграфу шанс на спасение, и он им воспользовался.