Воины столетия. Дар
Шрифт:
— О, боги! — я закатила глаза.
— Эй, дорогая, наворотила дел — исправляй. В обморок ты здесь не упадешь. Так что чеши ко мне и доставай стрелы.
Я зажмурилась, подняла лук, закинула его за спину, глубоко и ровно вздохнула и, наконец, открыла глаза.
— Нам нужно спуститься в воду, — будто со стороны услышала я свой чуть дрожащий, но твердый голос.
Арес осторожно опустился на дно и, прислонившись к прибрежному, зеленому валуну, откинул голову.
— Развлекайся.
Кровь вуалью растекалась по воде. Я почему-то подумала про пираний — нам ведь везет безмерно. Но, к нашему счастью, рыб в местных водоемах не было.
— Вытаскивать прямо через доспехи? — спросила я, осторожно трогая окровавленный кожаный нагрудник.
— Да, ты их ко мне пришпилила. Бери стрелу и тащи.
— Какой ужас.
Я схватилась за древко одной рукой, другой уперлась в плечо напарника.
— Может, тебе что-нибудь в рот положить, — спросила я, оттягивая неприятный момент. — Ну, чтобы ты… Зачем в рот кладут палки в фильмах?
— Мы не в фильме. Тащи, — он зажмурился, я потянула. Ощущение, как ты прешь стрелу против хода через живую плоть было настолько отвратительно-душераздрающим, что я завыла. Наконечник застрял в дыре в нагруднике, и мне пришлось прокрутить стрелу. Арес молчал, смотря точно перед собой и сжав губы. Я опустила стрелу в воду, на дно подле себя.
— Ты жив? — от уверенности в голосе не осталось и следа. Меня трясло, как в лихорадке.
— Жив. Тащи ту, которая в сердце. Противное ощущение.
Я зажмурилась и помотала головой.
— А может её сначала до спины протолкнуть, а там сломать наконечник и…
— Какой смысл возить её туда-сюда?
— Ну… Так быстрее?
— Ты меня спрашиваешь? — Арес закрыл глаза. — Тащи.
Я схватилась за древко, потянула — стрела не шла.
— Тащи двумя руками.
— Ты дергаешься.
— Упрись коленом мне в живот.
— Там тоже стреееелы.
— Не везде же.
Я потянула, и эта попытка увенчалась успехом. На острие наконечника моталось что-то красное, какая-то ниточка. Я швырнула стрелу в воду, и, не глядя, взялась за третью. На ней Арес отключился. Дело пошло быстрее, но когда я вытаскивала стрелу из живота, кровь хлынула потоком. Я кое-как зажала рану своей короткой курточкой. Вода вокруг нас побагровела.
— Арес, — я похлопала напарника по щеке, оставив на коже красные потеки. — Черт. Да очнись же!
— Что? — он не без труда разлепил глаза. — Где ты?
— Прямо перед тобой. Не видишь?
— Нет, всё как в тумане.
Я плотнее прижала куртку.
— Крови очень много. Надо снять доспехи, осмотреть рану.
— Ничего не даст, — он снова закрыл глаза. — Не трогай доспехи. Не думала, что они дают нам силу? Просто вытаскивай стрелы. Я не умру.
— Обнадеживает, — я вытащила мокрую куртку из-под воды и швырнула её на берег. Та шлепнулась на землю бесформенной кучей.
С остальными стрелами я справилась быстрее.
— Ну, вот, — я вытащила из воды свои стрелы, стряхнула их и поднялась. — Почти все. Арес?
Не открывая глаз, он кивнул.
— Замечательно.
— Как самочувствие?
— Дай мне время. Постой в дозоре. Хватит с нас гостей.
Я шумно выдохнула, провела рукой по лбу, убирая с глаз мокрые волосы, и полезла на берег.
— Спасибо, — донеслось из-за спины.
— За то, что чуть не убила? — я забросила стрелы в колчан и взяла лук. — Извини, я сегодня снова напортачила.
— В этот раз нет. Дух как-то отразил свет, и ты сама застыла. Извиняться должен я — с твоим противником я справиться не успел.
— А ты, выходит, не застыл, — я уселась на берегу, подле напарника, скрестив ноги.
— Нет.
— Почему?
Арес кашлянул.
— Понятия не имею.
Я задумчиво огляделась. Радуга в брызгах призывно сияла, а вода казалась теплой и мягкой, как молоко.
— Поплавать бы
— Сиди и бди.
Я нахмурилась и, пожав плечами, ничего не ответила. Спорить с героем дня мне не хотелось.
Вернувшись в подворотню, мы некоторое время стояли друг напротив друга. Я настороженно следила за напарником, а он закрыл глаза, переводя дух.
— Ты в норме? — мне захотелось его коснуться, но я не решилась.
Он кивнул, не открывая глаз, потом осторожно шагнул в сторону и плечом оперся о стену. Я оглянулась — уже почти стемнело. Со стороны улочки доносились людские голоса, сливающиеся в монотонную белиберду, приглушенную чем-то мягким. Звуки будто вязли в некой субстанции и звучали глуше, словно мы притащили за собой навязчивую тишину Перехлестья.
— Давай, вернемся? — предложила я. В проходе было темно, но не настолько, чтобы я не могла видеть лицо Сашки. Он не открывал глаз.
— Арес, — позвала я, не выдержала и, протянув руку, коснулась его плеча.
— Нет, — хрипло ответил он. — Если ещё налетим на духов, застрянем там надолго. Иди домой.
— Тебе плохо.
— Это пройдет, — Сашка открыл глаза, и они, сверкнув серебром, померкли. Я мотнула головой — привиделось, что ли?
Напарник оттолкнулся от стены, качнулся, как пьяный, и снова подпер кирпичную кладку. Я подошла к нему ближе, осторожно закинула руку к себе на плечо и потянула.
— Идем.
Во дворе было тихо. Светлые прямоугольники окон ложились на белесую землю. Я подняла голову и посмотрела в крапчатое небо. Так вот в чем дело! Первый снег… Он ещё не хрустел под ногами, но уже припорошил осеннюю грязь.
— Хорошо, бабок нет, — заметила я, кивая на пустую скамейку.
Мы на мгновение замерли у подъездной двери. Сашка опустил голову и тяжело дышал. Я отчетливо слышала, как что-то клокочет у него в груди. Напарник молчал, и я потащила его наверх. Он опирался на перила, но мне все равно было тяжеловато. У двери он убрал руку с моего плеча и, прислонившись к стене, принялся шарить в кармане, ища ключи.