Воители (Сборник)
Шрифт:
А вот теперь он стал ужасно худым, а его предсмертная ухмылка была преисполнена просто-таки непристойной радости.
Я заказал еще одну порцию кофейного грога. Официант, как заправский фокусник, удостоверился, что все мое внимание приковано только к нему, прежде чем поджег подогретый ром, а затем начал его наливать с высоты почти в треть метра над чашей. Такую жидкость просто невозможно пить медленно. Она легко соскальзывает вниз по пищеводу. Кроме того, если станешь долго ждать, то грог может остыть. Ром и крепкий кофе. Вот такое сочетание позволяет оставаться и прилично пьяным, и, одновременно с этим, не мешает довольно связно мыслить
Полночь застала меня в баре «Марс» за стаканом виски с содовой. А до того я прыгал, как кузнечик, из одного бара в другой. Ирландский кофе у Бирджина, холодные и курящиеся варева в «Лунном море», виски и дикая музыка в «По ту сторону». Я никак не мог напиться и никак не мог поймать верное настроение. Будто какой-то непреодолимый барьер мешал мне нарисовать цельную картину, которая воссоздала бы то, что я хотел.
И этим главным препятствием было воспоминание о покойном Оуэне, ухмыляющемся в своем кресле, с электрическим шнуром, идущим прямо ему в мозг.
С таким Оуэном я никогда не был знаком. С таким я никогда не встречался и ни за что не захотел бы встречаться. Переходя из бара в ночной клуб, из ночного клуба в ресторан, я повсюду старался убежать от этого жуткого образа, дожидаясь, когда алкоголь сам взломает барьер между настоящим и прошлым.
Вот поэтому я и сидел за столиком в самом углу, окруженный объемными изображениями марсианских пейзажей, каких там на самом деле никогда не существовало. Это был Марс с хрустальными башнями и бесконечными, прямыми, как стрела, синима каналами, шестиногими злобными тварями и невообразимо прекрасными, невероятно стройными мужчинами и женщинами, которые взирали на меня издалека. Интересно, грустным или забавным показалось бы все это Оуэну? Он видел пейзажи настоящего Марса, и они не произвели на него особенного впечатления.
Я теперь дошел до той стадии, когда время становится прерывистым, потому что в сознании появляются пробелы длительностью в секунды и минуты между событиями, которые ты еще в состоянии воспринимать. Где-то как раз именно в одно из таких прояснений сознания я обнаружил, что пристально гляжу на сигарету. Она уже горела между моими средним и указательным пальцами, больно обжигая их.
Я глядел на этот уголек между своими пальцами и чувствовал, как нужное настроение все-таки понемногу стало овладевать мной. Я был теперь абсолютно спокоен, река времени подхватила меня, я затерялся где-то в ее течении…
Два месяца мы добывали руды из обломков скал в этой нашей первой после аварии экспедиции. Назад, на Цереру, мы вернулись груженные золотом пятидесятипроцентной чистоты, гарантированно пригодным для защитного покрытия проводов и соединительных контактов. К полуночи мы освободились от дел и были готовы отпраздновать свою удачу.
Мы брели вдоль внешних границ города, справа от нас мигали и призывно зазывали к себе многочисленные неоновые рекламы, слева через прозрачную стену купола виднелись груды оплавленной породы, а над головой, также сквозь купол, ярко сверкали звезды. Хомер Чандрасекхар уже начал клевать носом. В этот вечер он впервые ощутил, что значит для космонавта благополучное возвращение домой — а ведь именно возвращение домой и является в общем-то самой лучшей и приятной частью любого полета в космос.
— Нам, наверное, около полуночи захочется расстаться друг с другом, — сказал он.
Наверное, он
— Тебе не следует так думать, — ответил Оуэн.
Я уловил быстрый взгляд Хомера на то место, где заканчивалось мое плечо, и мне стало стыдно. Мне не нужна была помощь моих товарищей по команде, чтобы они держали меня за руку, не давая упасть, но в том состоянии, я становился для них только обузой.
Прежде, чем я успел открыть рот, чтобы воспротестовать, Оуэн продолжил:
— Подумай хорошенько. Мы здесь имеем такой шанс, что нужно быть просто круглым идиотом, чтобы от него отказаться. Джил, ну-ка подними сигарету. Нет, не левой рукой…
Я был пьян, восхитительно пьян и ощущал себя бессмертным. Тощие марсиане, казалось, ожив, двигались в стенах, сами стены казались обзорными окнами, глядящими на тот Марс, каким он никогда не был. Впервые за весь этот вечер я поднял руку, провозглашая тост.
— За Оуэна, от Джила-Руки. Спасибо за все.
И переложил сигарету в свою воображаемую руку.
Я уже был не в состоянии удержать ее в своих воображаемых пальцах. Я держал ее, зажав самым постыдным образом в своем кулаке. Уголек ее не мог, разумеется, меня обжечь, но вое; равно, ощущение было такое, будто я держал раскаленный кусочек металла.
Я оперся о стол локтем своей воображаемой руки и, как показалось, мне стало несколько полегче — пусть это звучит и нелепо, но все-таки…
Я был совершенно уверен в том, что моя воображаемая рука исчезнет после того, как мне произведут трансплантацию. Но уже в самом скором времени после этого, я обнаружил, что в состоянии мысленно отмежеваться от своей новой здоровой руки и держать небольшие предметы в невидимой своей руке и даже испытывать тактильные ощущения.
Кличку Джил-Рука я заработал именно в тот вечер на Церере. Началось все с плывущей прямо по воздуху сигареты. Оуэн оказался и тут прав. Все, кто находился вместе с нами, повскакивали со своих мест, глядя на то, как однорукий мужчина то и дело делает затяжки от витающей в воздухе сигареты. Все, что мне оставалось еще сделать, — это отыскать своим периферийным зрением самую смазливую девчонку из тех, кто здесь околачивался, а затем попасться ей на глаза.
В тот вечер мы были в центре, самого грандиозного импровизированного представления, которое когда-либо давалось на Церере, хотя поначалу это совсем не входило в наши планы. Трижды я проделал свой фокус с сигаретой, так что в результате каждому из нас досталось по девчонке. Но у третьей девушки уже был кавалер, и он тоже что-то праздновал; он продал, кажется, какой-то патент одной из базировавшихся на Земле фирм. Деньгами он расшвыривался, как конфетти. Пришлось поставить его на место. Я же показывал фокусы, запуская свои воображаемые пальцы в закрытую коробку и отгадывая, что в ней внутри, и к тому времени, когда я заканчивал это представление, все столы были сдвинуты вместе, а в центре находились я, Хомер и Оуэн с тремя девчонками. Затем мы начали распевать старинные песни, к нам присоединился бармен, и неожиданно вся дальнейшая попойка уже пошла за счет заведения.