Вокруг Байкала за 73 дня
Шрифт:
– Здорово, Гоша. Вот туристов тебе привел. Накормишь? Как рыбалка? – Саша разряжал ружьё..
– Да какая рыбалка? – лед двигается. Нерпа сеть порвала. Ну, немножко хариусков зацепил. Березовый сок есть – угощайтесь. – Гоша суетился у стола.
От сока меня вывернуло снова. Вова полез за таблетками. Георгий Иннокентьевич – добрая душа – увел меня в дом и уложил на кровать. Пока они там поедали Гошиных хариусков, я валялся, обливаясь потом. Нужно немного отойти и ничего не есть, потерпеть – отпустит. Вова принес горячего чая, таблеток. Я уснул.
Сколько я спал – не знаю, но проснулся
– Ну как? Одыбал? – Вова снова принес чай.
– Да вроде ничего.
– Двигаем дальше?
– Двигаем.
Я поднялся, сошел к столу, выпил еще чаю и стал собираться. Мужики дали нам в дорогу рыбы, показали, как выходить на тропу, и мы пошли.
Через полкилометра меня бросило в пот, тело ослабло, колени задрожали.
– Не, Вова. Я не дотяну. Что-то мне хреново.
– Давай вернемся, переночуем в доме – отойдешь.
– Давай. Ты иди вперед, переговори с мужиками, я потихоньку дотяну.
Я опять завалился в кровать. Снова температура, таблетки, чай. Уснул теперь уже до утра. Спал, как убитый. Вова говорит несколько раз приходил ко мне и, глядя на мое желтое лицо, стал прикидывать, как ему меня отсюда вывозить. Санавиация здесь вряд ли приземлиться, придется с машиной договариваться – «66-ой» стоит у дома, но без бензина. С мужиками посоветовался. Занервничали мужики!
17.05.92
Первая ночёвка в доме. Хариус в дорогу. Кабарга. Снова клещи. Мыс Красный Яр, памятник, погибшим учёным. Следы медведицы с медвежатами. Первое зимовьё. Уха. Первый гнус. Перелётные птицы
Утром, особенно солнечным, все не так уж плохо. Полегчало. Вова радостный хлопочет у моего мешка, переваливая весь запас иды в свой. Заботу о ближнем, клятву Гиппократа, мужскую дружба, взаимовыручку в каждом пластичном движении глупо улыбающегося другана Вовуни чувствовал я в этот солнечный час. Клещ впился под мою ключицу, всё население Харгино бросилось его удалять. Господи, а мне уже до фонаря, я так устал бояться и болеть. От насмешек я естественно не ушел, но и в ответ было что сказать – в общем всё обошлось. Потолкавшись еще немного у стола, я послушал рассказы Георгия о военных годинах в этом селении, когда он еще пацаном с мамкой здесь жил, когда местный староста трахал всех здешних баб, а потом ему свернули шею вернувшиеся мужья – фронтовики. Ближе к полудню мы тронулись в путь.
Тропа от Харгино к Бугульдейки торная, как говорят местные жители. Кишит зверьем. Все утоптано свежими следами. Вспугнули кабаргу. Она прыгала впереди, оглядываясь и останавливаясь, пока не услышала голос, после чего метнулась в чащу. После мы не раз наблюдали, как животные разглядывали нас, будь то косули, олени или просто коровы. Наши мешки над головой искажали человеческий силуэт, и звери просто не понимали, кто движется. Но стоило подать голос, они уходили. Нужно взять на вооружение – на охоте пригодиться.
После обеда, уже идя по берегу, мы натолкнулись на свежие следы медведицы с медвежатами – малый и годовалый. Совсем свежие следы. Тянутся вдоль берега в ту же сторону, куда мы идем. Достали ружьё – кто знает за каким поворотом они могут оказаться. Тем более медвежата: помчатся к нам поиграть, а мама у них дура – ей не до игр. Так и шли, каждый поворот в бинокль рассматривая, пока не натолкнулись на зимовьё. Недалеко от зимовья прошли памятник погибшим в кораблекрушении. Жуткое место. Не приятно под вечер проходить мимо обелисков. Позже мы узнали, что значит мыс «Красный Яр».
Мыс «Красный Яр»
2 августа 1983 года научно-исследовательское судно «Шокальский» примерно в 1 км от берега, на глазах многих людей, бессильных помочь, порывом ветра (40 м/сек) Горняшки (образовался смерч) было перевёрнуто. Судно крутилось на волнах вверх килем. Некоторым людям удалось выбраться на днище, но корабль затонул, людей смыло в море. Помочь никто не рискнул, т. к. порывами ветра подбрасывало вверх или выбрасывало на берег даже привязанные лодки с моторами.
Установлен памятник на высоком берегу.
Первое зимовьё (перед Бугульдейкой).
Зимовье добротное, правда, низкое, зато крепкое и для двоих – самый раз. Можно конечно пару часов еще прошагать, но ночевать в палатке по соседству с медведицей желания нет. Остаемся. Напишем письма домой, отправим их завтра. Помоемся, отдохнем. Главное в походе – полноценный отдых – так мне объяснил Володя. Я с ним согласен – он же врач.
Варим уху. Над головой стаи гусей и уток возвращаются к местам гнездовий. Красиво, черт возьми. Есть время помечтать, потрепаться, привести в порядок снаряжение. Потом в зимовье на нары, закрыв вход столешницей, которая заменяет дверь. При свете свечи повозиться в спальнике, укладываясь поудобней, а в темноте слушать, как мыши, пища, бегают радом по нарам, чуть касаясь немытых голов, но и к этому быстро привыкаешь. Завтра нужно быть в Бугульдейке, отправить письма и Сереге позвонить.
18.05.92
Первый ветер, вскрывший Байкал. Моторная лодка. Бугульдейка, обед в столовой. Гостиница, почта, магазин. Егерь Косарев, рассказ о нём. Наш внешний вид. Вечер в гостинице, ночёвка на бильярде
Встали рано. Пора в Бугульдейку – нужно успеть до закрытия почты. Легкий туристский завтрак, лёгкие сборы. В путь. Плата за ночлег – забытое полотенце.
Ночью ветер порядком растащил лед, и тут же забегали по Морю моторные лодки. Весна пришла на побережье! Бойся, рыба! Лето подкрадывается.
Козловые краны леспромхоза, казавшиеся так далеко у горизонта, остались за спиной. Слева искрящаяся белая красивая скала. Тёплые коровы у дороги. Пацаны на великах. Прохожие здороваются, с любопытством глядя на нас. Время обеденное, первым делом – в столовую. Праздник больного желудка! Приятно после хлебания из котелка хлебать из тарелки. Всего неделю вилок не видели, а ощущение такое, будто век по тайге бродили. Чай правда слабоват. То, что мы завариваем в нашем чайнике и называем чаем, в натуре является чифиром, но мы привыкли называть это чаем.