Вокзал "Техас - Луизиана"
Шрифт:
— Вылезай, Марк, пойдём посмотрим, есть ли кто в доме. Мне уже не терпится. Я, оказывается, сильно скучал по этому доброму старику. Так, что сердце сейчас сжимается от радости. Надеюсь, с ним всё в порядке и он ещё жив.
Марк вышел из машины и пошёл следом за Твеном, не зная, что будет дальше. Но этот Майкл был их последней надеждой, чтобы разыскать родную мать. Поэтому он так же, как и брат, надеялся, что старик жив.
— Смотри, Марк, лавочка. Я её помню. О, боже мой, ты представляешь, я на ней сидел и писал портрет нашей мамы! Это невероятно,
Твен сел на лавочку и окунулся в детские воспоминания.
…После того как молодая женщина в голубом платье и белом платке ушла, Твен ещё долго смотрел вслед, запоминая её. Он постоял ещё немного и побежал к лавочке, чтобы написать портрет этой женщины, которая была удивительно похожа на его маму, которую он никогда не видел. Он надеялся, что если бы у него была мама, то она выглядела бы именно так. К вечеру дописав портрет, он пошёл домой и показал этот портрет Майклу. Мужчина взял его в руки и присел на кровать, смотря то на него, то на мальчика. Улыбка и удивление осветили морщинистое лицо старика. Когда Твен спросил, почему тот так удивился, увидев лицо этой женщины, Майкл опомнился и ответил, что дело всё в том, что Твен очень хорошо рисует и довольно-таки быстро написал этот портрет, несмотря на то что утром у него ещё был чистый холст…
— Марк, ты знаешь, я тут кое-что вспомнил. Когда в детстве я показал портрет женщины, которую написал, старику Майклу, он очень удивился, увидев его.
— Так, и чему он удивился, как ты думаешь?
— Он мне сказал, что дело в моей быстроте написания портретов. Но сейчас я понял, что дело было совершенно в другом. Он узнал эту женщину на портрете. Понимаешь? Узнал!
— Ну, может, он знал её, возможно, она его знакомая. Раз ты видел её, когда она проходила мимо дома.
— Нет, я так не думаю. Она ведь никогда не заходила к нам за все два месяца, что я жил здесь.
— Это ещё ничего не значит.
— Наверное, но мы должны всё выяснить. Пошли в дом!
Войдя в дом, братья остановились в прихожей, которая вела на кухню. Помещение сияло чистотой и порядком. Запах свежеиспечённых булочек с корицей и кофе вызвал у братьев обильное слюноотделение, и они тут же поняли, как сильно проголодались.
— Здравствуйте, есть кто-нибудь дома? — крикнул Твен в пустоту.
— Кто там пришёл? — откуда-то сверху раздался старческий голос, и послышались шаги человека.
Через несколько мгновений на кухне появился очень старый мужчина, на вид ему было около восьмидесяти лет. Подслеповатый старец взглянул на них и сел на стоящий рядом стул.
— Кто вы такие и что вам здесь нужно? — недружелюбно спросил старик.
— Простите, что побеспокоили вас. Мы ищем одного человека, и вы нам можете помочь в его поисках, — Твен сел напротив старика и стал смотреть прямо ему в глаза, стараясь не смущать и без того злого дедушку. — Скажите, мистер, а вас случайно не Майкл зовут?
— Ну, допустим. А ты кто такой? — старик яростно
— Старик Майкл, как же я рад тебя видеть, чёрт побери! А ты совсем не изменился и продолжаешь так же кашлять, как и двадцать лет назад.
Майкл внимательно посмотрел на юношу, но, ничего не поняв и так и не вспомнив, кто перед ним сидит, отвернулся.
— Это же я, Твен, Твен Браун. Помните, около двадцати лет назад я прибежал к вам и остался у вас на два месяца? Я ещё портрет матери написал благодаря вам.
Старик повернулся к Твену и своими морщинистыми руками взял его за лицо, вгляделся ему в глаза, пытаясь узнать в этом взрослом мужчине того неуклюжего мальчишку, который не побоялся выпить с ним водки в первый день их знакомства.
— Твен, мальчик мой, как ты вырос! Какой ты стал взрослый... Как же я рад, что ты вернулся и навестил меня… — старик так растрогался, что слёзы потекли по его морщинистому лицу, не останавливаясь, словно река бурным потоком прорвалась через толстый лёд, сломав все преграды.
Твен гладил старика по рукам и говорил, что всё будет хорошо и что очень скучал по нему. И чтобы тот не волновался, потому что всё самое страшное уже позади. После этого Твен познакомил Майкла со своим братом-близнецом, отчего пожилой мужчина пришёл в восторг. Он ещё никогда не видел близко таких одинаковых людей. Но всё-таки потом сказал, что хоть они и очень похожи внешне, внутренне — совершенно разные, как огонь и вода.
Потом они пили кофе со свежими булочками и рассказывали друг другу о той жизни, которая была у них после того, как они уехали из Льюисвилла. Твен рассказал Майклу о том, что стал настоящим художником, как и хотел. О выставке, которая не состоялась, потому что все картины сгорели, о психиатрической больнице и лечении в ней. Но до главного вопроса, который привёл их сюда, помимо самого Майкла, братья ещё не дошли.
— Майкл, ты знаешь, зачем мы вернулись в Льюисвилл?
— Я думаю, да. Вы ищете свою мать? Верно?
— Ты всегда был и остаёшься мудрым старцем, — Твен сжал руку старика, показывая свою любовь и уважение к нему. — Да, мы ищем нашу родную маму и думаем, что ты нам поможешь. Ты наша единственная надежда.
— Я знал, что рано или поздно вы придёте ко мне. Потому что это очевидно. Странно, что ты, Твен, раньше не понял этого. Ты же очень умный мальчик, я это ещё понял тогда, когда ты жил у меня.
— О чём ты говоришь, Майкл? Что я должен был понять?
— Всё просто. Речь идёт о вашей маме. Вспомни: портрет, который ты написал здесь, и ту женщину, с которой ты её писал. Помнишь?
— Да, конечно… но я ничего не понимаю…
— Эта женщина… и есть ваша мама. Ты писал портрет своей мамы, не зная, что она и есть… твоя родная мать!
— Но почему… как… почему ты не сказал мне ничего тогда… в детстве? Почему? Я же чувствовал, что она могла быть ею, — Твен вскочил со стула и начал расхаживать по комнате, пытаясь совладать со своими чувствами.