Волчица лунного князя
Шрифт:
— Или рабов своей силы. Княжеские троны, будь то лунный или солнечный, крепче любых цепей.
— Но… почему? — На мгновение забываю держаться на воде и погружаюсь до подбородка. Выныриваю. — Как такое может быть?
Кошусь на Ариана: щурится, но разговору не мешает. Продолжаю гадать:
— Они что, от тронов отойти не могут?
— Могут. Но где бы ни были, они всегда к ним привязаны, всегда должны подчиняться правилам и держать слово, иначе расплата неминуема.
Что-то такое Ариан говорил. Но от подробностей удержался. А судя по лицу Ярейна, немного жуткому из-за развёрнутых
— Как так? — Надо пользоваться независимым информатором. — Неужели трон что-то понимает? Он как компьютер оценивает и решает?
— Любопытное сравнение. И весьма верное. Это духи, оставленные богами, и они не ведают жалости и не прощают ошибок. Когда князь делает что-то совсем противозаконное, он просто умирает. Но если проступок не столь тяжёл, кара неочевидна, наступает не сразу, она точно медленный яд разъедает судьбу князя: за каждое отступление от заветов богов, за каждое неисполненное обязательство, за каждое нарушенное слово или предательство своего народа. Каждое решение князя должно быть продиктовано законами и благом народа, и за решение на основе личных предпочтений он будет наказан. Разве это не ужасно? — шипит-говорит Ярейн. — Иметь такую власть и не иметь возможности использовать её в личных целях даже в малом? Не иметь возможности принять более симпатичную сторону, подсуживать, обманывать?
Да у меня даже в голове не укладывается, что правитель может быть абсолютно бескорыстен и только служить подданным.
— Это невозможно, — отзываюсь с улыбкой. — Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— О, эти сумеречные представления о власти, — улыбается в ответ Ярэйн, погружает подбородок в воду. — Но наши князья — идеальные поводыри своего народа. Мы боимся их, но и верим в них. И всякий оступившийся, посмевший поставить своё благо выше дарованного ему обязательства вести свой народ, всегда и довольно быстро за это расплачивается.
— И что, нет способа обойти наказание? — всё ещё не верю я.
— Только отсрочить. Пример тому — прежний лунный князь.
От неожиданности резко выдыхаю и ухожу под воду. Выныриваю снова, тяжело дышу. Вода струится по лицу, склеивает ресницы, и несколько мгновений я почти не вижу лица Ярейна. Пустота под ногами начинает уже напрягать, невольно хватаюсь за его плечо — горячее, слишком горячее для человека. Он легко балансирует на поверхности воды.
— А что случилось с прежним князем? — торопливо спрашиваю я.
Взгляд Ариана давит на меня, но никак иначе моё любопытство не осуждается. Возможно, стоило расспросить об этом самого Ариана, но где гарантия, что он ответит?
А вот дракон не прочь поболтать. Он даже не дожидается вопроса, продолжает:
— Жена прежнего лунного князя, когда была ещё свободной волчицей, стала компенсацией в конфликте стай — князь сам определил так по закону. Только когда увидел её, влюбился без памяти, ни на что не посмотрел, забрал себе. Конечно, несостоявшемуся жениху он взамен отдал дочь лунного воина, но княжеское слово было нарушено, и судьба князя сломана, его время побежало быстрее, болезни будто искали его. Княгиня до Чомора дошла, уговорила преподать несколько уроков, хотя он уже пять тысяч лет как отказался раскрывать секреты судьбы смертным. Только все её попытки переплести судьбу мужа лишь отсрочить его смерть. Кара богов, если князь ставит личное над общим, неизбежна и сурова.
Огромных усилий стоит не оглянуться на Ариана, не намекнуть этим жестом дракону, что с нами рядом нынешний лунный князь. А вслед за этим приступом осторожности приходит осознание, что меня Ариан тоже обещал другому: кому-нибудь из тех, кто участвует во всех этапах смотрин. Мурашки зябкой волной растекаются по спине, и плечо Ярейна моим похолодевшим пальцам кажется нестерпимо горячим.
Я всё же оглядываюсь на Ариана: он опускается в позу сфинкса и застывает. Смотрит на меня, не мигая. Опять обращаюсь к Ярейну, и мой голос звучит немного сдавленно:
— Не думала, что всё так серьёзно.
Ярейн в улыбке обнажает острые зубы:
— Именно поэтому ни в Солнечном, ни в Лунном мире не бывает борьбы за центральные престолы.
Престол? Да меня не борьба за престол волнует, меня захлёстывает паникой: как так-то? Неужели Ариан совсем ничего не может сделать? Никак не может ничего изменить?
— И что, у князя нет никаких способов обойти… — подбираю подходящее слово, — собственное решение?
— У князя — нет.
Ну как же так… а если меня убьют, и я не смогу пройти все смотрины и выбрать мужа? Что будет с Арианом?
— А если подданные нарушат его предписание? — торопливо уточняю я. — Если они не исполнят нужное, что тогда?
— Если князь мог помешать, но намеренно этого не сделал — наказание неизбежно. Если князь ничего не мог с этим поделать — на нет и суда нет. — Ярейн усмехается. — Иначе все князья вымерли бы. Да и главам родов невыгодно подставлять князей, ведь если нет достаточно взрослого наследника, княжеская сила выберет носителя из их числа, и тогда у избранника, привыкшего потакать своим пристрастиям и воспитанного на необходимости лжи, настанет слишком мучительная жизнь.
Выдыхаю: значит, лазейки есть.
Дверь в бассейн распахивается, два мужских тела бомбочками падают в воду. Меня окатывает брызгами и волнами. Два довольных сына вождя подплывают ближе.
— Доброго здоровья, жрица, — выдыхают они между гребками, кружат, точно акулы. — Доброго здоровья, быстрокрылый Ярейн.
— Доброго здоровья, Орой и Улай, — величественно отзывается Ярейн.
Один из братьев поворачивается набок. Потоки воды дёргают его мужское достоинство в гнезде тёмных волос. Оглядываюсь: второй брат тоже совсем голый.
— Я накупалась, — мрачно признаюсь я и направляюсь к изогнутому бортику, к сидящему в позе сфинкса Ариану.
Сердце обмирает так сильно, что трудно плыть, трудно дышать. Орой и Улай обсуждают с Ярейном предстоящую охоту, а я до ломоты в груди хочу поговорить с Арианом о судьбе лунных князей, о его судьбе.
Дверь резко открывается.
— Вот вы где! — Сонная и помятая Катя, мельком оглядев бассейн и блеснув серебристым халатиком, прыгает в воду.
Брызги и волны разбегаются в стороны. Довольно резво преодолев разделяющее нас пространство, Катя уцепляется за меня и стонет: