Волчицы из Машкуля
Шрифт:
Мишель, взволнованный нападением и полученным ранением, сидел или, вернее, лежал на траве; стоя рядом с ним, Малыш Пьер рассматривал, не без некоторого отвращения, лица бандитов; никто не чинил ему в этом препятствий, ибо, удовлетворив свое любопытство, они вернулись к прерванным тревогой занятиям, то есть к пению псалмов, игре в кости, сну или чистке оружия.
Однако за игрой, выпивкой, песнями, молитвами, чисткой ружей, карабинов или пистолетов они ни на мгновение не упускали из поля зрения узников, помещенных для большей надежности в центр поляны.
И только переведя взгляд с бандитов на своего спутника, Малыш Пьер заметил, что тот ранен.
— О! Мой Бог! — воскликнул он, увидев кровь, сочившуюся из его плеча и уже начинавшую стекать на кисть руки. — Вы ранены?
— Мне кажется, что да, суда… госпо…
— О! Ради Бога, до тех пор пока я не разрешу, только «Малыш Пьер»! Вам очень больно?
— Нет, вначале мне показалось, что меня ударили палкой по плечу, а теперь — что занемела вся рука.
— Попробуйте ею пошевелить.
— О! Во всяком случае, кость не перебита. Вот видите!
И в самом деле, он довольно легко пошевелил рукой.
— Ну что ж, тем лучше! Вот чем вы наверняка покорите сердце вашей возлюбленной, ну а если ей будет недостаточно такого свидетельства вашего благородного поведения, обещаю, что окажу вам необходимую помощь. У меня есть все основания считать, что мое вмешательство принесет вам пользу.
— О, какая вы добрая!
— Какой я добрый! Добрый! Добрый! Несчастный, не забывайте больше никогда!
— Да, Малыш Пьер, чтобы вы ни приказали мне после подобного обещания, даже если речь пойдет о том, чтобы встать во весь рост перед батареей из ста пушек, я не задумаюсь ни на секунду. Ах! Если бы вы поговорили с маркизом де Суде, я был бы самым счастливым человеком на свете!
— Не размахивайте рукой: вы не даете остановиться кровотечению. Ах! Кажется, вы больше всего опасаетесь именно маркиза. Хорошо, я переговорю о вас с этим страшным для вас человеком; слово… Малыша Пьера; только сейчас, пока нас оставили в покое, — продолжил Малыш Пьер, оглянувшись по сторонам, — поговорим-ка лучше о наших делах. Куда нас привели и кто эти люди?
— У них вид шуанов, — ответил Мишель.
— Чтобы шуаны нападали на безоружных путников? Это невозможно.
— Между тем такое случается.
— О!
— И, если до сих пор такое случалось нечасто, то боюсь, что отныне это войдет у них в привычку.
— И что они собираются с нами делать?
— Сейчас узнаем. Что-то они зашевелились, определенно сейчас займутся нашими особами.
— Ах! Подумать только, — заметил Малыш Пьер, — мне угрожает опасность от моих же сторонников. Но пока помолчим!
Мишель жестом дал понять, что на него можно положиться.
Как справедливо заметил молодой барон, метр Жак, посоветовавшись с Обеном Куцая Радость и несколькими сообщниками, приказал привести задержанных.
Малыш Пьер уверенным шагом направился к дереву, на котором сидел предводитель бандитов; однако раненому Мишелю, к тому же со связанными руками, было трудно встать на ноги, и ему потребовалось несколько больше времени, чтобы выполнить приказ. Увидев это, Обен Куцая Радость кивнул Вшивому Триго, и тот, схватив молодого человека за пояс, поднял его с такой же легкостью, как будто это был трехлетний ребенок, и, поднеся к метру Жаку, сделал так, чтобы Мишель оказался в той же позе, в какой был до того, для чего ловким движением поставил его на ноги, а затем, шлепнув пониже спины, заставил сесть на землю.
— Грубиян! — прошептал Мишель, от боли утративший природную робость.
— Вы невежливы, — произнес метр Жак, — да, я повторяю, вы невежливы, господин барон Мишель де ла Ложери! И этот славный малый не заслужил таких слов. Ладно, перестанем заниматься пустяками и займемся настоящим делом.
Затем, окинув Мишеля более пристальным взглядом, он спросил:
— Я не ошибся, вы действительно барон Мишель де ла Ложери?
— Да, — коротко ответил Мишель.
— Хорошо! А что вы делали в лесу Тувуа на дороге в Леже в такое позднее время?
— Я бы мог ответить, что не обязан перед вами отчитываться и что дороги свободны для всех.
— Но вы не станете так отвечать, господин барон.
— Почему?
— Потому что, не в обиду вам будет сказано, вы слишком умный человек, чтобы сделать подобную глупость.
— Как так?
— Вы же видите, что вам придется отвечать, ибо здесь задаю вопросы я; для вас также не секрет, что дороги отнюдь не свободны, раз вас остановили.
— Пусть так, я не буду с вами спорить. Я направлялся на ферму Ла-Банлёвр, а она, как вам известно, располагается рядом с лесом Тувуа, где мы находимся.
— Прекрасно, господин барон, мы с вами договоримся, если вы и дальше будете отвечать в том же духе. А теперь скажите, почему барон де ла Ложери, у которого в конюшнях много отличных лошадей и добротных карет на все случаи жизни, вдруг решил отправиться в дальнюю дорогу словно простой мужлан, как это приходится делать нам?
— У нас была лошадь, но она ускакала, когда мы с нее свалились, а мы не смогли ее догнать.
— Замечательно. А сейчас, господин барон, надеюсь, что вы сообщите нам все, что мы еще не знаем.
— Я?
— Да. Господин барон, что нового?
— А что происходящее в наших местах может вас интересовать? — спросил Мишель, еще не разобравшийся, с кем имеет дело, и не решивший, как отвечать на заданные вопросы.
— Рассказывайте обо всем по порядку, господин барон, — продолжил метр Жак, — пусть вас не волнует, будет ли это полезным для меня или нет. Ну, поройтесь хорошенько в памяти. Кого вы встретили на своем пути?
Мишель в замешательстве взглянул на Малыша Пьера.
Метр Жак перехватил его взгляд и, тут же подозвав Вшивого Триго, приказал ему встать между двумя задержанными, словно Стена в пьесе «Сон в летнюю ночь».