Волчицы из Машкуля
Шрифт:
Она понизила голос до шепота, чтобы ее мог слышать один лишь Тенги.
— И этот посторонний, — добавила она, — молодой барон де ла Ложери.
— А! Правда ваша, — ответил больной, — он-то посторонний. Не говорите ему ничего! Куртен — предатель. Но если я не пойду в Монтегю, кто же туда пойдет?
— Жан Уллье! Не беспокойтесь, Тенги.
— О! Если пойдет Жан Уллье, — сказал больной, — если пойдет Жан Уллье, мне туда ходить нет надобности! На ногах он стоит твердо, глаз у него острый, а ружье бьет без промаха!
И он расхохотался.
Но этот взрыв смеха, казалось, исчерпал его силы, и он снова упал на кровать.
До молодого барона донесся этот разговор; впрочем, расслышав его далеко не полностью, он ничего в нем не понял.
Однако он разобрал слова: «Куртен — предатель!» — и, поймав на себе взгляд девушки, говорившей с больным, догадался о том, что речь шла о нем.
Он подошел ближе, сердце у него сжалось; он почувствовал, что от него что-то скрывают.
— Мадемуазель, — обратился он к Берте, — если я вас стесняю или если я вам просто больше не нужен, вам только надо намекнуть — и я исчезну.
В этих скупых словах прозвучала такая печаль, что Берта растрогалась.
— Нет, — сказала она, — нет, останьтесь. Напротив, мы еще нуждаемся в вас, вы поможете Розине выполнить предписания доктора Роже, пока я буду говорить с ним о лечении нашего больного.
Затем она обратилась к врачу.
— Доктор, — произнесла она едва слышно, — займите их; позже вы скажете мне то, что знаете вы, а я вам — то, что знаю я.
Затем она обернулась к Мишелю.
— Не правда ли, друг мой, — произнесла она так ласково, как только могла, — не правда ли, что вы хотите помочь Розине?
— Я сделаю все, что вы мне скажете, мадемуазель, — ответил молодой человек, — приказывайте, и я все исполню.
— Вот видите, доктор, — заметила Берта, — у вас два преданных помощника.
Доктор поспешил к своей двуколке и принес оттуда бутылку сельтерской воды и мешочек сухой горчицы.
— Возьмите это, — сказал он молодому человеку, протягивая ему бутылку, — откупорьте и давайте больному по полстакана через каждые десять минут.
Затем он передал мешочек с горчицей Розине.
— Разведи это в кипятке, — приказал он, — мы будем делать твоему отцу примочки к ногам.
Больной снова впал в состояние полной безучастности, когда Берте удалось успокоить его, лишь пообещав послать вместо него Жана Уллье.
Доктор взглянул на Тенги и, сделав вывод, что больного по его состоянию можно было оставить на попечение молодого барона, быстро подошел к Берте.
— Послушайте, мадемуазель де Суде, — сказал он ей, — раз мы поняли, что мы единомышленники, то скажите же мне, что вам известно.
— Мне известно, что Мадам села на корабль в Массе двадцать первого апреля и должна была прибыть в Марсель двадцать девятого или тридцатого апреля. Сегодня шестое мая; значит, Мадам должна была уже высадиться и Юг должен быть уже охвачен восстанием.
— Это все, что вам известно? — спросил доктор.
— Да, все, — ответила Берта.
— Вы не читали вечерних газет за третье число?
Берта улыбнулась.
— Мыв замке Суде не получаем газет, — ответила она.
— Ну так знайте, — сказал доктор, — все пропало!
— Как все пропало?
— Мадам потерпела неудачу.
— О Боже, что вы сказали!
— Чистую правду. После благополучной переправы на «Карло Альберто» Мадам высадилась на берег в нескольких льё от Марселя. Ожидавший там проводник отвел ее в уединенный дом, окруженный лесом и скалами. Мадам сопровождали всего шесть человек.
— Я слушаю, слушаю.
— Одного из них она тотчас послала в Марсель сообщить руководителю заговора о том, что она высадилась и теперь ждет исполнения обещаний, которые ей дали, прежде чем она решила отправиться во Францию.
— А потом?
— Посланец вернулся вечером с запиской: принцессу поздравляли с благополучным прибытием и извещали, что Марсель завтра восстанет.
— И что же?
— На следующий день действительно началось вооруженное восстание, но Марсель не принял в нем никакого участия, и дело кончилось разгромом.
— А Мадам?
— Никто не знает, где она сейчас. Есть надежда, что она снова взошла на борт «Карло Альберто».
— Трусы! — прошептала Берта. — О! Я всего лишь женщина, но если бы Мадам прибыла в Вандею, то, клянусь Богом, я бы могла показать пример некоторым мужчинам! Прощайте, доктор, и спасибо вам!
— Вы нас покидаете?
— Необходимо, чтобы о том, что вы рассказали, узнал мой отец. Сегодня вечером состоялось собрание в замке Монтегю. Я возвращаюсь в Суде. Моего бедного больного можно поручить вам, не правда ли? Оставьте здесь письменные распоряжения. Если не произойдет ничего неожиданного, я или моя сестра завтра ночью будем ухаживать за ним.
— Хотите поехать в моей двуколке? Я вернусь пешком, а экипаж вы мне пришлете завтра с Жаном Уллье или с кем-нибудь другим.
— Благодарю вас, но я не знаю, где будет завтра Жан Уллье. К тому же, мне лучше пройтись. Здесь немного душно, прогулка только пойдет мне на пользу.
Берта крепко, по-мужски пожала руку доктору, набросила на плечи накидку и вышла.
Но за порогом она встретилась с Мишелем: он не слышал ее беседы с доктором, однако ни на секунду не терял девушку из виду и, поняв, что она собирается выйти, опередил ее и ожидал у двери.
— Ах, мадемуазель, — сказал Мишель. — Что же такое происходит и что вы узнали?
— Ничего, — ответила Берта.
— О! Ничего!.. Если бы вы ничего не узнали, вы не ушли бы вот так, не вспомнив обо мне, не простившись со мной, не кивнув мне на прощание.