Волчицы из Машкуля
Шрифт:
— Почему?
— Потому что нам придется переходить болото.
— Ба! И это говорит тот, кто идет по воде, словно святой Петр. Неужели вы не знаете ваше болото?
— Да я там сотню раз охотился на куликов, но…
— Но что?
— Но охотился днем.
— И что там такого особенного?
— Это такая бездонная трясина, что даже средь белого дня я раз десять чуть было не утонул.
— Ну что ж, попытаемся погреться у огня, разведенного славными угольщиками. Должна вам признаться, что я совсем не против немного погреться.
— Стойте здесь, а я пойду на разведку.
— Но как же…
— Ничего не бойтесь.
И с этими словами Бонвиль бесшумно растворился в темноте.
VIII
ГЛАВА, В КОТОРОЙ МАЛЫШУ ПЬЕРУ ВЫПАДАЕТ СЛУЧАЙ ОТВЕДАТЬ ЛУЧШИЙ В ЕГО ЖИЗНИ ОБЕД
Когда Малыш Пьер остался один, он неподвижно замер и, прислонившись к дереву, стал напряженно вглядываться в темноту и прислушиваться к каждому шороху.
В течение пяти минут он не услышал ничего, кроме неясного гула, доносившегося с того места, где был разведен огонь.
Неожиданно раздавшееся в лесу лошадиное ржание заставило Малыша Пьера вздрогнуть.
И почти в ту же секунду он услышал легкий шум в зарослях и перед ним возник Бонвиль.
Граф, не заметив прижавшегося к стволу дерева Малыша Пьера, дважды позвал его.
Малыш Пьер вышел ему навстречу из темноты.
— Тревога! Тревога! — произнес Бонвиль, увлекая за собой Малыша Пьера.
— Что случилось?
— Нельзя терять ни секунды! Скорее за мной!
Затем, на ходу, он объяснил:
— Это егеря расположились на привал. Если бы там находились только они одни, я бы смог даже погреться у их костра так, что они бы не только меня не увидели, но и не услышали, но меня учуяла лошадь.
— Я слышал, как она заржала.
— Ну вот, теперь вы понимаете… Больше ни слова. Нам остается только надеяться на наши ноги.
В самом деле, Бонвиль и Малыш Пьер молча прошли шагов пятьсот по узкой просеке, к счастью встретившейся на их пути.
Затем Бонвиль повел Малыша Пьера к кромке леса, и, остановившись, сказал:
— А теперь передохните.
Пока Малыш Пьер переводил дыхание, Бонвиль попробовал сориентироваться на местности.
— Мы заблудились? — с беспокойством в голосе спросил Малыш Пьер.
— О! Не надо волноваться! — ответил Бонвиль. — Я только пытаюсь найти дорогу, которая позволила бы нам обойти это чертово болото.
— Пошли через болото, если оно самый короткий путь к нашей цели, — сказал Малыш Пьер.
— Да, по-видимому, так нам и придется поступить, — произнес Бонвиль, — я вижу, что у нас нет другого выхода.
— Тогда вперед! — сказал Малыш Пьер. — Только показывайте мне дорогу.
Бонвиль, ничего не сказав в ответ, вышел вперед, словно спеша доказать необходимость побыстрее уйти отсюда. Вместо того чтобы следовать в том же направлении, что и раньше, он свернул направо и пошел перелеском.
Не прошло и десяти минут, как заросли стали редеть, темнота начала рассеиваться, и путники, выйдя на опушку леса, услышали впереди шелест колыхавшегося на ветру тростника.
— А! — заметил Малыш Пьер, которому были знакомы эти звуки. — Кажется, мы пришли.
— Да, — ответил Бонвиль, — не скрою, что наступают самые опасные минуты нашего ночного путешествия.
И с этими словами молодой человек вынул из кармана похожий на кинжал нож. Срезав небольшое деревцо, он очистил его от ветвей и спрятал их в кустах.
— А теперь, — произнес он, — мой бедный Малыш Пьер, вам придется снова забраться ко мне на спину.
Малыш Пьер не заставил себя долго просить и в ту же секунду выполнил требование своего проводника, а тот направился к болоту.
Бонвилю было очень нелегко продвигаться вперед с ношей за спиной и с длинным шестом в руке, которым он ощупывал дно под ногами.
Нередко он проваливался по колено в липкую трясину, и земля, казавшаяся ему вначале такой податливой и мягкой, когда он ставил на нее ногу, вдруг становилась необычайно плотной и не спешила выпускать его из своих цепких объятий, так что ему приходилось прилагать много усилий, чтобы высвободиться. Можно было подумать, что разверзнувшаяся под его ногами бездна не хотела отпускать свою добычу.
— Позвольте, дорогой граф, высказать мое мнение, — сказал Малыш Пьер.
Бонвиль остановился и вытер лоб.
— Если бы, вместо того чтобы барахтаться в трясине, вы пошли вдоль виднеющихся то здесь, то там зарослей тростника, у вас под ногами, как мне кажется, была бы твердая земля.
— Конечно, — сказал Бонвиль, — но мы бы оставили после себя следы.
Однако, немного помолчав, он произнес:
— Будь что будет! Вы правы, так будет лучше.
И, свернув, Бонвиль пошел к зарослям тростника.
В самом деле, поросшие травой корни тростника образовали островки с фут шириной, представлявшие собой довольно плотные кочки на зыбкой поверхности болота: молодой человек сначала ощупывал их шестом, а затем уже ступал на них, перепрыгивая с одной на другую.
Однако, устав нести на себе Малыша Пьера, Бонвиль время от времени, не рассчитав прыжок и поскользнувшись, с большим трудом удерживался на ногах. Вскоре, совсем выбившись из сил, он, чтобы перевести дыхание, был вынужден попросить Малыша Пьера спуститься с его спины на землю.