Волчицы из Машкуля
Шрифт:
— Мы все же попытаемся пустить собак по ложному следу, — сказал Бонвиль, — хотя бы на какое-то время.
И молодой человек свернул налево, казалось привлеченный журчанием ручья.
— Что с вами? — спросил Малыш Пьер. — Вы сбились с пути? Вот вы уже бредете по колено в воде.
— Именно так, — ответил Бонвиль, движением спины подбросив повыше Малыша Пьера. — Пусть теперь нас поищут! — продолжил он, ступая по воде.
— О! Какая находчивость! — воскликнул Малыш Пьер. — Бонвиль, вы пренебрегаете своим призванием. Вам бы надо было родиться в девственном лесу или в пампасах. А теперь тем, кто решится нас преследовать, будет нелегко найти наш след.
— Не смейтесь. Тот, кто идет за нами, отнюдь не новичок: он воевал в Вандее еще во времена Шаретта, когда тот почти в одиночку задавал трепку синим.
— Тем лучше! — весело отозвался Малыш Пьер. — Хотя бы получим удовольствие от схватки с достойным противником.
После этих слов Малыш Пьер, несмотря на всю свою самоуверенность, задумался и замолчал, в то время как Бонвиль мужественно продолжал идти вперед, стараясь не поскользнуться на гальке и не зацепиться ногами за коряги, усеявшие дно; так он брел по руслу ручья еще с четверть часа или около того.
И вот, наконец, они добрались до впадения ручья в другой, более широкий проток, тот самый, что огибал Козью тропу.
Вскоре Бонвиль уже шел по пояс в воде и ему пришлось предложить Малышу Пьеру, если тот не испытывал желания промочить ноги в неприятной холодной воде, подняться повыше, то есть расположиться уже не на спине у него, а на шее. Но ручей становился все глубже и глубже, и, к своему большому сожалению, Бонвиль был вынужден выйти на берег и продолжить путь по твердой земле вдоль русла горной реки.
Однако беглецы вскоре оказались перед необходимостью сделать выбор между Сциллой и Харибдой, ибо берег горной речки, поросший колючим кустарником и ежевикой, представлял собой настоящую неприступную крепость, где укрывались дикие кабаны.
Бонвиль опустил Малыша Пьера на землю: у него уже не было сил нести его ни на спине, ни на шее.
Ему ничего не оставалось, как отважно шагнуть в колючие заросли, пригласив Малыша Пьера последовать за ним. Хотя кустарник был густой, молодой человек шел в ночи не сбиваясь с пути, как человек, привыкший к переходам по трудным лесным тропам.
И беглецам улыбнулась удача: пройдя с полсотни шагов, они вышли на одну из так называемых просек, проложенных в лесу параллельно друг другу как для того, чтобы отмечать границы рубки леса, так и для того, чтобы служить пешеходными тропами.
— В добрый час! — сказал Малыш Пьер, который никак не мог привыкнуть к тому, что надо было продираться сквозь кустарник выше его роста. — По крайней мере, теперь мы сможем спокойно продолжить свой путь!
— Да, и не оставим следов, — произнес Бонвиль, ударив ногой по сухой и каменистой земле.
— Остается только узнать, — сказал Малыш Пьер, — в какую сторону нам идти.
— Теперь, после того как мы задали непростую задачку нашим преследователям, мы отправимся туда, куда вы должны были уже прибыть.
— Вы знаете, что завтра вечером я должен встретиться в Ла-Клутьере с нашими друзьями из Парижа.
— Мы можем добраться до самого Ла-Клутьера, почти не выходя из леса; здесь мы в большей безопасности, чем на открытой местности. Мне известна тропа, ведущая к лесам Тувуа и Гран-Ланд, к западу от них и располагается Ла-Клутьер. Только сегодня нам туда не попасть.
— Почему?
— Потому что нам придется идти в обход в течение целых шести часов, что вам сейчас не по силам.
Малыш Пьер от нетерпения топнул ногой.
— Не доходя одного льё до Ла-Бената, — сказал Бонвиль, — я знаю одну ферму, где нас встретят как желанных гостей и где мы сможем отдохнуть перед последним переходом.
— Тогда скорее в путь! — воскликнул Малыш Пьер. — Но в какую сторону?
— Позвольте мне выйти вперед, — сказал Бонвиль, — и повернуть направо.
Бонвиль пошел в указанном направлении с таким же решительным видом, с каким свернул в лесную чащу с берега горной речки.
Малыш Пьер последовал за ним.
Время от времени граф де Бонвиль останавливался, чтобы оглядеться по сторонам и дать возможность своему юному спутнику перевести дыхание. Он предупреждал его о рытвинах и неровностях, подстерегавших их впереди, и это доказывало, насколько хорошо ему знаком Машкульский лес.
— Как вы видите, — сказал он, когда они в очередной раз остановились, — мы избегаем тропинок.
— Да, но почему, мне бы хотелось это знать?
— Потому что наши следы наверняка будут искать на тропинках с их рыхлой почвой; здесь же, на земле нехоженой, не изрытой экипажами и лошадьми, выследить нас будет труднее.
— Но мы потеряем больше времени?
— Да, однако такая дорога безопаснее.
Минут десять они шли молча; вдруг Бонвиль остановился и схватил за руку своего спутника; первым желанием у того было спросить, что случилось.
— Тихо! Говорите как можно тише, — сказал Бонвиль.
— Почему?
— Вы ничего не слышите?
— Нет.
— А до меня доносятся голоса.
— Откуда?
— Я слышу разговор в пятистах шагах от нас; мне даже кажется, что сквозь ветви я различаю красный огонек.
— В самом деле, я его тоже вижу.
— Что это?
— Я бы хотела вас об этом спросить.
— Чертовщина!
— Возможно, это угольщики.
— Нет, сейчас не тот месяц года, когда они перерабатывают срубленный лес; в то же время, если бы мы наверняка знали, что это именно они, мне бы совсем не хотелось, чтобы нас увидели: как ваш проводник я не имею права полагаться на случай.
— А вы не знаете какой-нибудь другой дороги?
— Знаю.
— И что же?
— Я решил пойти по ней только в самом крайнем случае.