Волшебница Вихря
Шрифт:
— Мёртв? — выговорил он, глядя на меня внимательно и пытливо.
— Живой, — прошептала я. — И будешь жить. Влас, Власушка… Какое счастье, что ты вернулся!
— А ты… что здесь делаешь? — слабо улыбнулся он. — Неужели лечить взялась? Что за чудо сотворила… сознавайся! Или не ты это?
— Да я-то что, — выговорила онемевшими губами. Взять бы его за руку, как всегда по волосам погладить… — Я ничего.
Слова не шли на ум, застревали на языке. Навалилась такая жуткая слабость, что все кости размякли разом.
— Где Эльта? — сонно спросил Влас.
— Отдыхает.
— А
Внутри меня поднялось косматое чудище отчаяния.
— Наверное, в своей комнате.
— Позови, прошу тебя. Поговорить… — он отдышался. — Во сне её видел. И братьев, если не спят.
Словно головой в ледяную воду — ни вздохнуть, ни вырваться. Это и был конец моей любви. Такая вот оказалась сказка. Зачем я продолжала надеяться? Зачем сердце растравила несбыточными мечтами? Я поклонилась вожаку и вышла из комнаты. Главное, что он на ноги встанет, станет сильным, как прежде. Будет жить. Проклятие ушло, это я знала точно. Помогла святая гроза, принесла мощную магию, о которой отец говорил. Завела сердце, убила зверя… И разбила последние мои надежды.
Колени подгибались, и боль стала воистину нестерпимой. Я вышла к Эльте. Элика в большой комнате-библиотеке уже не было — ушёл, и меч забрал. Эрх глядел на меня подозрительно. Видел, небось, что я плакать собираюсь.
— Он зовёт Люсьен, — ровным голосом сказал я. — Ты её приведи, пожалуйста… Эрх, а ты позови брата.
— Да он тут, неподалёку. Сейчас кликну.
Эльта больше ни о чём не спросила, только нахмурилась, а я пошла в свою комнату, где ждал известий брат.
— Ну, как?
— В себя пришёл. С ним всё хорошо. — Я поняла, что просто не могу больше терпеть и тихо шмыгнула носом. — Получилось, брат. Ты молодец.
— Я? — усмехнулся он. — Позвал всего лишь, разве это служба? — он нахмурился. — Веда, ты что? Ожоги болят, да?
— Угу.
— А ты почему не с Власом? Неужели прогнал?..
Я не могла говорить, и слёзы уже текли по щекам.
— Мне пора, брат. Это хорошее место, и я бы с радостью назвала его новым домом, вот только нет здесь счастья. Люсьен… Ему нужна она. Меня поблагодарит — и забудет.
Я шагнула к постели и достала сумку. Хватать было больно, но я терпела, стараясь пользоваться только кончиками пальцев. Элик, растерянный, так и замер у окна.
— Ты остаёшься, — сразу сказала я ему. — Всё равно уйду, даже если спорить станешь.
— Где ты — там и я, Веда, — отозвался брат. — Неужели решила, что позволю тебе одной по лесам мотаться?
— Ты Власу клялся на крови в верности. У тебя кузница и заказы от хороших людей. Не можешь уйти, Элик.
— А тебе я — брат кровный и защитник единственный, — хмуро сказал он. — Не решай сгоряча! Останься! Кто знает, как у них сладиться? Ничего же толком и не было…
— Уже сладилось! — взбеленилась я. — У меня сердце почти перестало стучать, понимаешь? А останусь — вовсе замолчит. Не будет в груди вообще ничего, пустота мёрзлая поселится. Злая я, Элик, не радуюсь его счастью. Как представлю, что он с другой… за меч взяться охота! Тем более если это будет Люсьен…
— Откуда знаешь? Он сам сказал тебе о свадьбе?
— И так ясно! — со слезами выговорила я. — Она снилась ему, покаярядом была… Наверное, когда меня за руку держал, её представлял подле… — Я размахнулась и ударила кулаком по стене — едва переносимой болью отозвался в костяшках гнев. — Уйду. Жить теперь будет — и славно.
Брат подошёл — и принялся помогать мне складывать вещи.
— Знаешь ведь, что не смогу один. Ты — моя семья, Веда. Вместе уходим, решено.
— А как же Ромашка?
Он нахмурился, скулы обозначились резче.
— Ну… Не знаю, как.
— Вот именно! Поэтому знать буду я, за нас обоих, хотя ты и старший. Не вздумай от любви отказываться из-за моей боли! Бросишь девушку, где потом другую такую найдёшь? Она же солнышко весеннее! Верит тебе, принимает тебя всего, какой есть. — Я трудно выдохнула боль. — Нет, брат. Ты остаёшься.
— Значит, и ты останешься.
— Да пойми же ты!.. — начала было я, но потом устало махнула рукой: — Ладно. До утра подождём. Может, и правда остыну, найду решение получше.
Он облегченно кивнул.
— Тогда ложись-ка отдыхай, Веда. Третью ночь без сна, и магией игралась! Человека вернула из тьмы…
Я послушно улеглась, укрылась, а Элик куда-то пошёл. Наверняка Власа проведать и порадоваться с остальными.
Едва за ним закрылась дверь, как я встала, закинула на спину суму, обулась, и прошмыгнула в коридор. Хорошо, что Хран крепко спал в купальне — не остановит. Без меня Элику будет лучше — справным воином прекрасного вожака, великим мастером в новой, светлой семье.
Мне удалось выбраться из крепости дальней дверью, что выводила к тропе над откосом. То ли её забыли запереть, то ли просто не ждали, что кто-то выйдет из замка в такую погоду — не знаю.
В лесу было холодно. Я некоторое время стояла под дубом, прижавшись щекой в шершавой коре, и плакала, понимая, что счастье недостижимо. Это пусть другие за любимого радуются, а мне не хотелось. Особенно зная, какова эта Люсьен. Особенно когда она без особого тепла смотрела на Власа, хитрая. Наверняка ведь свои цели преследовала, когда заводила с ним долгие разговоры, и любовь в их число не входила. Но уж еслионполюбил… Не отпустит, так обласкает, что её холодное сердце растопит. Глядишь, и сладится у них со временем.
Я выругалась и полезла сквозь колючие кусты. Вот доберусь до реки, и пойду по берегу до самого океанского берега. Что я там хотела отыскать — неведомо. Да и вела себя, наверное, как дитя обиженное. Зато больно было по-взрослому — вынимай сердце и в воду, чтобы остыло.
В сумраке чёрной ночи я доковыляла до дома, где страдал проклятый зверь, и решила там немного побыть. Вряд ли брат и остальные станут меня здесь искать. А если найдут — какая разница? Не силой же назад потащат! Тем более что воинам Власа я не слишком-то нравилась, чтобы рыскать среди ночи по горам. Будут только рады избавиться от не в меру гордой и требовательной. И неважно, что я спасла Власа, и мужчина наверняка попросил бы меня остаться в крепости навсегда — в благодарность. Вот только как объяснить ему, что не смогу видеть с другой, даже любимой?