Волшебница Вихря
Шрифт:
Девушка подняла брови:
— Ты многое понимаешь в колдовстве?
— Я пониманию направленность сил природы и энергии жизни, в том числе возможности любви. Даже красивые картинки могут научить многому, а сны даны нам для того, чтобы лучше узнать себя, понять свои страхи и потаённые жажды. Если тебе это не нужно — не значит, что я должна выбросить старинные тома о волшебстве света и мечты.
Люсьен пожала плечами.
— Это лишь мудрый совет. Уж лучше бы ты тратила своё время на что-то более значимое. Пса своего, например, в порядок привела — вон шерсть как лезет! Уродлив он больно.
Я почувствовала, что начинаю злиться.
— Хран не любит, когда его расчёсывают,
Девушка рассмеялась.
— Какие обидчивые нынче работницы пошли! Держи крепче своего дохлого зверя, вон как зло смотрит.
— И не подумаю. Лучше бы ты свой змеиный язык придержала. Кстати, если не по нраву моя собака и я сама — обходи нас стороной. А то мой задохлик прыгнет — и землю своими косами подметать будешь.
Никогда и ни с кем я так зло не говорила, но Люсьен умела выводить из себя одной своей наглой улыбкой. Она обращалась со мной так, словно я была рабыней, хотя рабство прибрежные давным-давно оставили. Девушка фыркнула и пошла прочь плавным неторопливым шагом, а мне захотелось бросить ей вдогонку обидные слова.
Меня опередил Хран. Зверь стремительно вскочил, засеменил за девушкой — и гавкнул ей в спину таким жутким басом, что Люсьен споткнулась. Я не сдержала улыбки, подзывая к себе пса. Ещё прихватит, чего доброго, за мягкое место, потом извиняйся…
Вечером я узнала, что девушка назвала Храна «дурным кобелиной». В ней не было никакого почтения, и в Вихреградье она вела себя по-хозяйски. Ходила, куда хотела, никому не подчинялась, ни от кого не зависела. При этом я видела, что воины готовы о стену расшибиться, чтобы ей угодить, хоть обе Луны с неба достать, лишь бы девушка одарила их мимолётным взглядом.
По правде, меня это начинало бесить. Обычно гости не ведут себя так высокомерно, и тем более не пользуются гостеприимством для собственного удовольствия. Но Люсьен была требовательна. Она принимала подарки с равнодушием царицы, приказывала помощницам, сама выбирала кушанья. Даже лошадь из конюшни предпочла самую породистую, и даже не спросила разрешения. Одним словом — гадина, которой было наплевать на порядки и правила.
Я понимала, что тоже нарушала их, но никогда не вела себя так вызывающе. Люсьен могла нахамить поварихе, с презрением относилась к конюху, к тому же заигрывала со всеми подряд воинами в особой неуловимой манере, чтобы потом их всех мило посылать к чёрту. Иногда мне хотелось схватить её за волосы и окунуть головой в море, чтобы пришла в себя и перестала важничать. Люсьен отравила прежде светлый дом какой-то мерзкой магией, и самое страшное, что Влас этого как будто не замечал. Мне даже показалось, что именно такую цель она преследовала: разладить, разломать. Поселить ненависть и неуверенность вместо дружеского тепла и уюта. И что-либо изменить я не могла, как ни пыталась: Влас коротко сказал, что сам во всём разберётся, Эрх посоветовал заниматься полезным делом и вышивать платочки, а воины просто не хотели разговаривать. Так как мои самые близкие друзья уплыли, я даже не знала, к кому ещё могу обратиться, и решила, что в случае чего сама справлюсь с Люсьен.
В месяце Ург наконец-то пришла непогода, и вместе с ней начались в крепости долгие посиделки. Власа на них не было, зато приходила Люсьен — и вокруг неё тотчас собирались мужчины. Когда это происходило, я старалась поскорее убраться из зала, слишком уж наигранным было их веселье.
Мне нужно было спокойно обсудить с Власом свои страхи, как-то доказать ему, что Люсьен опасна. Но я никак не могла мужчину поймать: он рано вставал, трудился с воинами, потом уходил в горы, а по возвращении просто скрывался где-то в крепости. И вовсе не потому, что трусил встречи со мной. Просто ему оставалось не так много времени, и тратить его на беседы с глупой влюблённой девушкой он не собирался.
Время было неумолимо, и вскоре снова зажглись на небе полные Луны. Никогда ещё месяц в Вихреградье не давался мне так трудно, и я с какой-то странной, безумной поспешностью собиралась в хижину к Зверю. Пусть он снова будет орать на меня, угрожать и швырять о стены, но в прошлый раз мы расстались мирно, и ему явно было легче переносить боль в моём обществе. Конечно, я не ждала от Власа нежностей, но не могла не вспоминать те пусть и жесткие, ошеломительные, но всё равно важные поцелуи.
Да, он сделал мне больно. Да, мы никогда не сможем познать друг друга, но было в этих встречах нечто важное, и я, даже боясь быть покалеченной, всё равно должна была прийти к нему. Вот только теперь, когда уехал средний брат, на закате закрывали наглухо ворота. Никаких вечерних прогулок не стало, да и кому в такую холодину захочется покидать замок? Тянет на свежий воздух — пожалуйста, иди во двор, к фонтану или в сады, и там броди на здоровье хоть всю ночь! Но не на берег, где гулял стылый ветер и волны приносили обрывки замёрзшей магии. К тому же в ненастье можно было встретить сердитых Кашляющих драконов, или жутковатых Кромешных, а это мало кому могло доставить радость.
Я приказала Храну отдыхать, а сама вышла из комнаты. У меня давно созрел план, как выбраться из замка, не попадаясь на глаза охране. Конечно, это требовало определённых усилий, но мне повезло. На кухне уже никого не было, и маленькая дверь оказалась не заперта. Я знала, что она выводит к дворику, который заканчивается широким балконом над обрывом. И если бы Элик увидел, что я собираюсь делать дальше, он бы меня убил.
Забраться в крепость в этом месте было нереально, а вот спуститься — пожалуйста. Ну, то есть спрыгнуть в море вниз головой. Конечно, я заранее изучила рельеф дна, чтобы точно знать, что не сверну шею. И даже припасла сухую одежду в плотной непромокаемой сумке, чтобы переодеться. Однако было жутко стоять во мраке, под моросящим дождём, и представлять, что прямо сейчас придётся упасть в хмурую тьму…
Я прыгнула. Полёт занял несколько мгновений. Когда море проглотило моё тело, холод объял его не сразу. Но на этом везение закончилось — сумку, дорогой подарок брата, я едва у волн отвоевала. А когда переоделась, дрожащая, за камнями — полил такой дождь, что кто поумнее быстро вернулся бы в крепость.
Бросить Власа я не могла. Наверняка Зверь ждал меня. Я успела выучить дорогу, но в этот раз долго плутала во мраке, чувствуя, как замерзают ноги. Даже приметную расщеплённую сосну не сразу нашла, и маленькую тропку совсем размыло. От такого ливня не спасал и плащ — ветер нёс капли в лицо, срывал капюшон, награждал меня раскидистыми оплеухами. Когда я чудом доплелась до хижины, нос уже превратился в сосульку, и пальцы почти не двигались.
Дверь была плотно закрыта, и я осторожно постучала.
— Влас, это Веда. П-пожалуйста, можно мне войти?
У меня зуб на зуб не попадал, и я едва не застонала, когда услышала жёсткое «нет» из-за двери. Кажется, мужчина ещё и послал меня в какое-то странное место, не уверена, что расслышала его название правильно.
— П-прошу… П-пусти…
И снова он выругался, чуть ли не зарычал. Понимая, что без разрешения войти не посмею, я опустилась у стены, сжимаясь в мокрый комок. Интересно, сколько часов я выдержу так сидеть? И как быстро замёрзну? Может, в крепость вернуться? Но я не была уверена, что найду дорогу обратно…