Волшебница Вихря
Шрифт:
Мне было страшно. Дом львов казался сделанным из тонкого стекла. В Вихреградье, даже на самой высокой башне, я чувствовала крепость камня и надёжные объятья магии, но здесь была чужой — ломкой, ранимой, беззащитной. Единственным нашим оружием была ложь, и не стоило пренебрегать ею. К тому же меня снова теребило дурное предчувствие. Словно ничего хорошего даже дома нас не ждало… Где найти силы справиться с новыми испытаниями? Я так привыкла чувствовать крепкое пожатие мужских пальцев, что теперь только и делала, что сжимала тёплый черен меча. Он казался единственным родным существом — понимающим, надёжным, верным. К Люсьен у меня так и не возникло по-настоящему тёплых чувств.
— Я стараюсь, честное слово! — твердила девушка. — Вряд ли мать нас здесь учует, но и мне сложнее так далеко от дома творить волшебство.
На третий день мы всё-таки посетили купальню под открытым небом, которая была окружена странными деревьями с круглыми кронами и смешными жёлтыми плодами в форме колокольчиков. Стоило сказать, что кормили нас исключительно фруктами и рыбой, но совсем не такими, как дома. Здесь всё было иначе — приправы, соки, сама подача блюд. Да и есть, сидя на полу, мне было неудобно.
— Вас никто здесь не побеспокоит, — пообещала Маар, провожая нас к бассейну. Она носила, как и прочие, яркий топ и юбку, а длинные косички доставали ей до пояса. — Я принесу масла и сахарные скрабы для тела. Хотите, вашу одежду постирают?
Пришлось согласиться, потому что на земле львов днём было жарче, чем в Вихреградье, и мы уже не слишком хорошо пахли. Маар дала нам куски полотна и показала, как их наматывать. Я чувствовала себя глупо, но решила, что так гораздо лучше, чем оголять живот. Интересно, почему некоторые женщины носили полотна, а некоторые две раздельные вещи?
Впервые мне было так неприятно в воде. Казалось, будто за нами подглядывают, и я так и не решилась снять бельё. А вот Люсьен, напротив, с мрачной ухмылкой разделась догола.
— Пусть смотрят, — шепнула девушка. — С меня не убудет. Никогда не была стеснительной… ну и замужней, — совсем тихо добавила она. — Время ещё есть, хотя не уверена, что когда-нибудь этого захочу.
— А сколько тебе лет?
— Двадцать два. Думаешь, я глупая?
— Нет. Просто любовь приходит к каждому в своё время. Если, конечно, дать ей шанс. Однако я допускаю, что есть люди настолько самодостаточные, что им не нужен никто, только сама ясная мысль, сила и тайны мира.
Люсьен улыбнулась.
— Я думала, что ты простушка, которая только и может, что читать добрые сказки и вышивать цветочки. И мне-то казалось, что Власу нужен кто-то более властный, решительный, страстный.
— Решимости у меня было достаточно, — улыбнулась я. — Просто не хотела причинять ему лишнюю боль.
— Ты права, — кивнула девушка. — Прости. Только храбрая пошла бы к зверю, которого раздразнила моя мать. Я бы вот не решилась. Видела, на что люди способны в таком состоянии. Кстати, если бы ты не приручила его — вряд ли справилась бы с проклятием даже с помощью Грозового дракона. Проклятия нельзя победить одним лишь ритуалом очищения.
— Влас говорил, что зверь всегда живёт в нём, просто спит, сдерживаемый силой сердца.
— Это так. В каждом из нас дремлет чудовище. Даже в таких добрых и отзывчивых, как ты. И всё же если бы не ходила к Власу…
— А откуда ты знаешь. Что я у него бывала? — спохватилась я.
— Твоя сила велика и ярко светит, — отозвалась Люсьен. — Когда ты покидала замок, я это чувствовала.
— Понятно. Возможно, оно и к лучшему, что дар Проводника мне недоступен.
— Доступен лишь тогда, когда с тобой рядом способный направить его, — поправила Люсьен. — Тебе даровано творить магию рядом с кем-то, многократно усиливать чужие чары. Но этому нужно учиться. Вот вернёшься домой — попроси мужа. Уж он-то знает, как направлять силу в нужное русло.
— Боюсь, всё не так просто. Теперь даже Вихреградье не безопасно. Пока твоя мать свободна, она не оставит нас в покое. Я увидела в её глазах такую жадность и страсть, что мне страшно до сих пор. Мы не справились с ней, Люсьен.
— Почти получилось, — грустно отозвалась девушка. — Веришь ли, но я тоже желаю свободы. Пока её время длится, и мне не будет покоя.
— Не знаю, получится ли со второго раза…
— Влас и Слав должны оставить милосердие, — жёстко сказала девушка. — Она просто играется с нами, понимаешь? Ей весело портить чужие судьбы и наблюдать, как люди мучаются. Ненавижу, — тяжело выговорила девушка и принялась остервенело намыливать голову.
Я не знала, как утешить её, что сказать. Просто взяла мыло и принялась тереть себя, гоня прочь дурные мысли. Казалось, всего мгновение назад я обнимала любимого в нашей уютной спальне, мыла ему голову, вытирала капли с широкой спины… И вот мы здесь, а Влас по ту сторону океана, и я ничем не смогу помочь, если с ним приключится беда.
Я быстро вытерла слёзы, быстро промыла волосы, потёрла себя мочалкой и как попало замоталась в цветастую простынь.
— Надо было попросить оставить наши вещи, я бы их сама постирала и высушила.
— Что, думаешь, не вернут? — улыбнулась Люсьен. — А я вот не прочь попробовать новое. Даже штаны мужские носила как-то.
— Ты много путешествуешь?
— Да. Чтобы мать не могла выследить. Ей от всех что-то нужно, она во всём ищет выгоду для себя. Дочь или нет, прежде всего, я для неё ещё один раб.
— Кошмар, — прошептала я, туго заплетая косу. — Мне очень жаль тебя. И жаль твоего отца. Кажется, ты похожа на него гораздо больше, чем на мать.
Люсьен впервые тепло мне улыбнулась.
— Это лучшая для меня похвала. Спасибо! Хотя я и понимаю, что зациклилась на нашей с ним привязанности друг к другу.
— В таком случае я зацикленная сестра и жена.
Девушка фыркнула, быстро заворачиваясь в полотно. Маар с балкона позвала нас ужинать, но у меня кусок не лез в горло. хорошо путешествовать, когда желаешь этого и радуешься новым знакомствам! Несмотря на радушие львов, я чувствовала себя ланью средь стаи хищников. Нам с Люсьен пришлось привыкнуть к постоянному присутствию воинов за пределами гостевого чертога. Да, они нас охраняли, или, скорее, охраняли от нас. Правда, вскоре нас отпустили на берег, но Люсьен пока не могла пользоваться колдовством.