Волшебники Гора
Шрифт:
— Не настолько жестоко, — заверил его я, — как это могло бы быть несколько месяцев спустя, когда она проживёт в неволе достаточно долгое время.
— Верно, — вынужден был признать он.
Рабские потребности имеют тенденцию развиваться и углубляться с каждым проведённым рабыней в неволе днём. На данной стадии рабства Лавиния ещё не могла даже начать подозревать о том, на что будут походить её потребности позже, и в какую беспомощную их пленницу она в конечном итоге превратится, какой безнадежной станет для неё тюрьма её же собственных
— Но даже сейчас, было довольно безжалостно лишать её этого, — проворчал юноша.
— Мы это ей компенсируем, — пообещал я ему.
— О-о? — заинтересовался Марк.
— Ну, скажем так, возможно, мы сделаем это, — поправился я.
Мой друг вопросительно посмотрел на меня.
— При условии, конечно, что её рвение и совершенство служения позволят полагать, что она заслужила это, — добавил я.
— То есть, Ты на полном серьёзе говорил о том, что собираешься привести её под свою плеть? — осведомился он.
— Вполне, — кивнул я.
— И как она фигурирует в твоих планах? — уточнил Марк.
— Увидишь, — уклонился я от ответа.
Молодой воин, резким рывком поводьев, повернул своего тарлариона в другую сторону. Из-под лап ящера набухло облако пыли.
— Эй, приятель, Ты куда это так резво? — полюбопытствовал я.
— Я хочу Фебу! — крикнул он.
— Похоже, — усмехнулся я, — что не одна только красотка Лавиния, ещё недавно бывшая свободной женщиной Ара, озабочена своими потребностями.
— Ты как всегда прав, — засмеялся мой друг.
— Разница лишь в том, что она беспомощно привязана к ярму, и полностью зависит в этом плане от мужчин, — заметил я, — в то время как Ты свободен и можешь поехать к своей рабыне.
— А что насчёт тебя? — поинтересовался он. — Неужели Ты совсем не взволнован очарованием этой милашки — полевой рабыни?
— Я? — засмеялся я. — Думаю, у меня всё обстоит ещё проще, чем тебя. Мне бы только добраться до ближайшей пага-таверны!
Я, вслед за Марком, развернул своего тарлариона.
— Подозреваю, что какой-нибудь бывшей свободной женщине Ара, оказавшейся в таком месте, повезёт получить на щиколотку гирлянду из пяти медных дисков, купленных всего за бит-тарск, не так ли?
— Спорим, что я буду в Аре, раньше тебя! — крикнул ему я, и в следующий момент с нетерпением и хохотом, мы пустили своих животных вскачь в сторону города.
20. Рабыня будет покорной
— Я люблю свой ошейник! — причитала она. — Я люблю свой ошейник!
— Ты понимаешь, что Ты должна делать? — спросил я.
— Да, да, да! — вскрикивала женщина.
Стоило мне немного приподнять руку, как её тело подскочило, пытаясь
— Пожалуйста! — заплакала она, дёрнув левой ногой.
Послышался лязг звеньев цепи и звук скоблящего по полу железа. Цепь, которая соединяла браслет на лодыжке женщины с прочным рабским кольцом, вбитым в пол, натянулась.
— О-о-оу, да-а-ах! — задыхаясь, прохрипела она. — О-о, да-а-а, мой Господин! О, да, мой Господи-и-ин!
— А она ничего, соблазнительная, — прокомментировал Марк, сидевший прислонившись спиной к стене комнаты.
— Точно, — поддержала его Феба, стоявшая на коленях рядом с ним и занимавшаяся штопкой.
— Спасибо, Госпожа, — выдохнула рабыня.
Феба, конечно, из них двоих считалась главнее.
— Для дешёвой рабыни, — добавила Феба.
— Да, Госпожа, — простонала женщина. — О! О-о! О-о-о!
Невольница подняла на меня глаза полные удивления и радости. Как всё-таки прекрасны бывают рабыни!
— Насколько же я принадлежу вам! — заплакала она. — Я даже представить себе не могла того, на что это может быть похоже! Как многое заставили Вы меня почувствовать! Сколь многому Вы меня научили! Сколько нового я узнала о себе благодаря вам! Насколько же большей рабыней я теперь стала!
— Некоторые женщины, думают, что радости неволи, прежде всего, связаны с подчинением и самоотверженным служением, любовью и безграничной отдачей себя во власть владельца, становясь полностью его собственностью, — заметил я, — но теперь Ты видишь, что есть в этом и дополнительные эмоции.
— Да, Господин! — простонала женщина. — Пожалуйста, не останавливайтесь!
— Волосы у неё слишком короткие, — проворчала Феба.
— Свободные женщины ничего не знают об этом! — всхлипнула рабыня. — Они не могут даже начать понимать восторг неволи!
— Не думаю, что они столь уж и не осведомлены, как Ты это себе представляешь, — усмехнулся я. — Впрочем, Ты могла бы вспомнить свои собственные подозрения и предположения, ощущения и мечты, в те времена, когда Ты сама была свободна.
— Это были всего лишь жалкие проблески страха и тоска, — вздохнула женщина.
— Расскажи, — потребовал я.
— Конечно, уже тогда в своём животе, — сказала она, — я ощущала влечение неволи. Меня интриговали мысли об этом, они соблазняли меня. Часто я с интересом и волнением задумывалась над этим и чувствовала неодолимое очарование этого. Мне было интересно, чем это могло бы быть, если бы я стала рабыней, что могло для меня означать принадлежать, не имея никаких вариантов, кроме как повиноваться.