Волшебники Гора

Норман Джон

— Я не с Коса! — внезапно, испуганно проговорила Феба. — Я — всего лишь рабыня, Господин!

Однако под твердым взглядом юноши она сразу съёжилась, быстро стянула с себя тунику и растянулась на полу в той позе, в какой ей было приказано.

Марк по-прежнему подозрительно спокойно рассматривал свою рабыню. Не предчувствуя ничего хорошего для себя та начала сдавленно рыдать. Вторая невольница замерла стоя на коленях, стараясь казаться как можно незаметнее. Казалось, что она даже дышать старалась через раз.

— Похоже, в этот раз неправой оказалась первая девка, — наконец, нарушил молчание Марк.

Фебе вздрогнула как от удара и зарыдала в голос.

— Могу ли я говорить, Господин, — прошептала новая рабыня.

Юноша

удивлённо уставился на неё.

— Да, — кивнул он.

Она подползла к нему, легла на живот и, робко протянув свою маленькую изящную руку, коснулась его ноги.

— Чего тебе? — проворчал юноша.

— Пожалейте её, Господин, — попросила женщина.

— Ты собираешься её защищать? — поинтересовался Марк.

— Да, Господин, — ответила она, не поднимая головы.

Зато подняла голову Феба и поражённо посмотрела на свою неожиданную защитницу.

— Просто она очень сильно любит Вас, — сказала женщина.

— Ну и что, — не понял мой друг.

Феба всхлипнула и отвела взгляд.

— Она пытается намекнуть тебе, что Феба ревнует тебя к ней, — пояснил я.

Марк присел около своей рабыни и спросил:

— Это правда?

— Да, Господин, — выдавила из себя заплаканная Феба, не решаясь открыть глаз.

— Но Ты же и так моя любимая рабыня, — растерялся он.

Девушка зарыдала, на этот раз от радости, и стоило Марку дотронуться до неё, и она затряслась под его ладонью как испуганная вуло.

Тогда молодой воин встал на ноги и снял рабскую плеть, ремни которой были закреплены прищепкой у основания рукояти, со стены. Он нажал на прищёпку и ремни распрямились, хлопнув над головой рабыни, заставив ту испуганно вжаться в пол. Затем Марк бросил плеть на пол, так что она упала справа от головы Фебы.

— Ты будешь служить мне, — бросил он, погружая руку в волосы рабыни, и давая ей почувствовать крепость своего захвата, покрутил её голову из стороны в сторону.

— Да, Господин! — прошептала девушка.

Потом он положил руку в основание её шеи, дав Фебе ощутить его власть. Затем пришла очередь правой лодыжки, которую он, захватив в кольцо пальцев оторвал от пола, согнув ногу в колене и притянув к телу. Наконец юноша разжал пальцы, позволив ноге вернуться в прежнее положение. Феба лежала на полу, стараясь не шевелиться, по-видимому, опасаясь вызвать ещё большее его недовольство. Но внезапно она тоненько вскрикнула. Её господин начал ласкать её тело, дерзко и по-хозяйски.

Я встал и поднял с пола шитье Фебы отброшенное ей, когда она вскочила на ноги. Это была туника, напоминающая ту, которую носят государственные рабыни, скроенную в новом стиле. Раньше, государственных рабынь, то есть тех женщин, которые принадлежали непосредственно городу, одевали в короткие серые туники, без рукавов и с разрезами по бокам до талии. Также, эти рабыни, носили серые ошейники, в цвет своих туник, и, зачастую, серый стальной браслет на левой лодыжке, с которого свисали пять маленьких колокольчиков. Конечно, стили одежды таких рабынь имели тенденцию меняться даже в нормальные времена. Например, края подолов временами, то немного укорачивались, то удлинялись, кромки туник могли быть подшиты лентами разных цветов, могло быть увеличено количество колокольчиков на лодыжке, скажем, до семи или возвращено к изначальным пяти, и так далее. Однако в настоящее время одежда государственных рабынь, что впрочем, было ожидаемо, учитывая поражение Ара и гегемонию Коса, претерпела значительные изменения. Исчезли разрезы по бокам и глубокие декольте. Теперь ворот начинался сразу под горлом, а подол заканчивался практически на уровне колен. Несомненно, эти изменения были предприняты с целью дальнейшего покорения мужчин Ара. Кос не оставлял стремления снизить сексуальную энергичность местных мужчин. С улиц города пропал звон колокольчиков, их просто перестали подвешивать на левые лодыжки государственных рабынь. Звук рабских

колокольчиков на лодыжке женщины имеет тенденцию стимулировать мужчин сексуально. Впрочем, в последнее время, с появлением Бригады Дельта и, последовавшим за этим, ростом скрытой напряжённости в город, мужская энергия начала закипать подобно перегретому котлу, что, несомненно, не могло не обеспокоить оккупантов. Как я уже упомянул ранее, многие рабовладельцы, больше не рисковали послать своих рабынь на улицы без сопровождения, а если и делали это, то только после того, как закрепили на них железные пояса.

Правда, радовало хотя бы то, что рабская туника государственных невольниц пока ещё не обзавелась рукавами.

Я окинул взглядом свою новую рабыню, лежавшую на одеяле, расстеленном на полу, и жестом показал ей, что она должна встать. Когда она встала и замерла передо мной, я вручил ей тунику, приказав:

— Приложи к себе.

Женщина обеими руками плотно прижала к себе одежду, одной удерживая под горлом, другой — на талии, позволяя мне прикинуть получившийся результат.

— Господин? — заинтересованно, спросила она.

— Ты могла бы возбудить даже скалу, — прокомментировал я, вызвав смущённый румянец на щеках женщины.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила рабыня не без удовольствия в голосе.

Я продолжал оценивать рабыню и её новую одежду.

Пожалуй, в этой тунике она действительно будет выглядеть весьма привлекательно. Похоже, косианцы, в конце концов просчитались. Неужели они на самом деле думали, что привлекательность рабыни можно вот так взять и уменьшить такой мелочью, как добавление нескольких хортов ткани к тунике? Разве трудно было понять, что это по-прежнему будет её единственной одеждой, которая ей позволена? Это же всего лишь кусок ткани, который ей разрешили, причём, у которого нет никакого прикрытия снизу! И что ещё более значимо, её истинная привлекательность зависела не столько от таких аксессуаров как ошейник или вид её одежды, пусть она и будет необыкновенно прекрасной и мало что скрывающей, сколько от самого её статуса, того факта, что она была рабыней? Ведь именно то, что она была рабыней, эссенцией и высшей ступенью женщины, и было тем, что делало её таким экстраординарным, особым, несравненным объектом желания. И этого не изменить, будет она стоять на коленях в та-тире, вышагивать в вечернем платье на званом приёме, или семенить по улице далёкого городка в Тахари, закутанная с головы до пят в тёмный хаик, оставлявший ей только узкую щель затянутую чёрной сеткой, чтобы можно было видеть дорогу. Через мгновение я забрал неготовую ещё тунику и положил её на пол, рядом с тем местом, где работала Феба, подле маленькой корзинки со швейными принадлежностями. Ткнув пальцем в пол, я указал, что рабыня может встать на колени, что она немедленно и сделала, положив руки на бёдра, и разведя ноги в подходящее для её статуса положение.

Феба, распластанная в другом конце комнаты, теперь задыхалась от страсти.

— Господин? — позвала меня новая рабыня.

— Что? — спросил я, оборачиваясь к ней.

— А я, правда, вам понравилась? — поинтересовалась она.

— Правда, — кивнул я.

— Вы думаете, что другой мужчина мог бы найти меня столь же удовлетворительной? — спросила женщина.

— Возможно, — пожал я плечами.

— Я теперь уже не столь глупа и не осведомлена, как была раньше, не так ли? — не отставала она.

— Уже нет, — успокоил её я.

— И я, как рабыня, теперь намного лучше, правильно?

— Правильно, — заверил её я.

— Я благодарна вам за своё обучение, — сказала рабыня.

— Это пустяк, — отмахнулся я.

— Я хочу надеяться, что это пошло мне на пользу, — добавила она.

— Пошло, — усмехнулся я, — причём значительно.

— Значит, я могу надеяться, что другой мужчина, по крайней мере, при определенных обстоятельствах, мог бы не остаться недовольным мною?

— Можешь, — кивнул я.