Волшебники Гора
Шрифт:
— Нет, — покачала она головой.
— Понятно, — протянул я.
Эта информация полностью согласовывалась с кое-какими выводами, к которым я пришёл ранее. И если мои предположения были верны, то это хорошо согласовалось с моими дальнейшими планами.
— А почему Господин спрашивает об этом? — поинтересовалась женщина.
— Любопытство не подобает кейджере, — напомнил я.
— Простите меня, Господин, — сразу пошла на попятный рабыня.
— Мой вопрос был навеян, — сказал я, уводя её любопытство в другую сторону, —
— Я не понимаю, Господин, — призналась она.
— В рабских танцах есть множество различных движений, — сказал я, — бёдрами, животом, а в действительности и всем телом, которые напоминают, а фактически совершенно ясно являются родственными движениям любви и потребностей.
— И что, Господин? — заинтересовалась женщина.
— Разумеется, в танце, — продолжил я, — эти движения находятся под намного более строгим контролем. Танец, в конце концов, это одна из форм искусства. Тем не менее, небезызвестно, что при этом обычно пробуждается сексуальность танцовщицы. Ведь для женщины довольно трудно быть красивой и чувственной, и при этом никак не проявлять своей сексуальности. На самом деле, не редки случаи, когда у танцовщицы, даже во время самого танца наступает оргазменная беспомощность. Это может произойти с ними даже в то время, когда они находятся на ногах, но чаще это происходит во время движений на полу или когда они танцуют стоя на коленях.
— Да, Господин, — тяжело дыша, прошептала рабыня.
— Так вот, твои движения, — подошёл я к главному, — намекнули мне, что из тебя могла бы получиться такая танцовщица.
— Понимаю, — возбуждённо сказала она.
— Кроме того, твоё тело превосходно подходит для танцев, — добавил я.
— Да, Господин, — прошептала женщина.
— Не хотела бы Ты обучиться таким танцам? — осведомился я.
— Я не знаю, Господин, — заметно испугалась она.
— Или Ты боишься быть настолько красивой?
— Я — рабыня, — прошептала она. — Со мной будет сделано то, что пожелают владельцы.
— Но сама Ты хотела бы этого? — уточнил я.
— Возможно, Господин, — робко ответила рабыня.
— Похоже, что это то, о чём Ты сама задумывалась, — предположил я.
— Да, Господин, — не стала отрицать она.
От противоположной стены донёсся стон Фебу, стиснутой в руках Марка. Я тоже сделал несколько неспешных движений. Женщина в моих руках сразу начала задыхаться.
— О-о-охх, — издала она тихий протяжный стон и, посмотрев на меня, взмолилась: — Пожалуйста.
— Что? — с невинным выражением лица, спросил я.
— Пожалуйста, — проскулила она, — продолжайте моё покорение.
— Ты уверена, что хочешь этого? — уточнил я.
— Да! — воскликнула рабыня.
— Почему? — осведомился я.
— Потому, что я — рабыня, — выдохнула она, — а для рабыни уместно быть покорённой!
— Понятно, — улыбнулся я.
— Я понимаю свой пол и его значение, — добавила женщина.
— Это
— Да, Господин, — кивнула она. — И мне не предоставили особого выбора, Господин.
— Верно, — согласился я.
— Пожалуйста! — внезапно заплакала рабыня.
— Кстати, — вспомнил я, — когда Ты будешь вставать на колени перед свободной женщиной, в своей новой скромной одежде, пригодной непритязательной рабыни, а тебе именно это вскоре предстоит сделать, чтобы передать сообщение, которое будет вставлено в тубус и подвешено на твою шею, проследи за тем, чтобы, когда Ты встанешь на колени, они у тебя были плотно сжаты.
— Конечно, Господин, — сказала она. — Ведь она — женщина, а не мужчина.
— Но что ещё важнее, — продолжил я, — раз уж тебе придётся предстать перед нею, впрочем, это касается и любой другой свободной женщиной, тебе придётся скрывать свою сексуальность. Не позволяй им даже подозревать об этом. Пусть они думают, что Ты столь же инертна и не осведомлена, как они сами.
— Рабыне обычно приходится играть эту роль перед свободными женщинами, Господин, — вздохнула она. — Нам не требуется много времени на то, чтобы узнать это. Фактически с первых дней нахождения в ошейнике.
— Понимаю, — кивнул я.
— Но я не думаю, что их столь легко одурачить, — заметила рабыня.
— Возможно, Ты права, — признал я.
— За время моего пребывания в доме Аппания, — сказала она, — мне не повезло повстречаться со свободными женщинами, приехавшими к господину по делам, и оба раза они ударили меня стрекалом.
— Попытайся приложить все возможные усилия, на какие Ты способна, — посоветовал я.
— Да, Господин.
— Постарайся казаться просто скромной, почтительной и скромно одетой женщиной, напуганной серьёзностью порученного дела и стремящейся поскорее выполнить поручение.
— За это Вы можете не беспокоиться, — заверила меня она, — но что если меня охватит страх в присутствии такой женщины?
— Она — всего лишь женщина, — пожал я плечами, — и если бы она оказалась в ошейнике и раздета, то она ничем не отличалась бы от тебя.
— Господин! — вспыхнула рабыня.
— В действительности, в такой ситуации, по отношению к ней Ты могла бы быть первой девкой, — усмехнулся я.
— Пожалуйста, Господин! — попыталась протестовать она.
— И, тем не менее, это так, — заверил её я.
— Да, Господин, — вздохнула рабыня.
— И ещё, — сказал я. — Не думаю, что в твоих интересах было бы продемонстрировать ей тем или иным способом, случайно или намеренно, например, из чисто женского тщеславия, намёк, что и говорить, ложный намёк, что между тобой и предполагаемым отправителем послания, которое Ты понесёшь, могло бы быть что-либо предосудительное.
— Да, Господин, — кивнула женщина.
— Ты должна быть всего лишь скромной посыльной, — напомнил я ей.
— Да, Господин.