Волшебный корабль
Шрифт:
Они молчали еще долгое время после того, как утихла страсть и Кефрия свернулась калачиком, прижавшись к нему и положив голову ему на плечо. Женщина просто слушала, как бьется его сердце, как дыхание приподнимает его грудь, осязала тепло его тела — и ей было хорошо.
Потом ей вдруг сделалось совестно. В самом деле, как могла она наслаждаться этакой благодатью вечером того самого дня, когда ее мать потеряла отца, а с ним и всякую надежду на… да что говорить о плотском соитии! — матери было теперь не суждено и руку его взять!.. После недавних любовных утех с милым мужем такая потеря показалась Кефрии столь огромной — просто удивительно, как мир вообще мог ее вместить?… Нет, она не отодвинулась от Кайла прочь, наоборот, теснее прижалась к нему, лишь судорога стиснула горло, да единственная слеза скатилась из уголка глаза и горячей каплей шлепнулась
— Не плачь, — проговорил он тихо. — Не надо. На сегодня слез достаточно. Хватит горевать. Пускай все пройдет. Пускай никого, кроме нас с тобой, сейчас не будет в этой постели, хорошо?
Она постаралась не всхлипнуть.
— Я… попробую. Но мама… Ты знаешь, я только сейчас как следует поняла, как много она потеряла. Все… вот это…
Ее ладонь легко пробежалась по его телу, от плеча до бедра. Кайл поймал руку жены и поднес к губам, чтобы поцеловать.
— Понимаю. Я тоже думал об этом, обнимая тебя. Представил себе: и вот однажды настанет день, когда я к тебе не вернусь. В таком случае тебе следует…
— Даже не заговаривай об этом! — взмолилась она. Обхватила его голову и повернула к себе, вглядываясь в знакомые черты, озаренные яркой луной. — Я посейчас не уверена, правильно ли мы поступили, — добавила она совсем другим тоном. — Помню, да, мы все обсудили и решили, что так будет лучше для всех. Но ее лицо… в тот миг, когда я тоже ухватилась за нагель… И потом, когда она убежала с корабля прочь… Никогда не думала, что Альтия способна на нечто подобное. Вот так уйти с похорон. Мне казалось, она любила его гораздо сильнее…
— М-м-м, — призадумался Кайл. — Я тоже, признаться, такого не ожидал. Думал, при ее-то любви к отцу… а если не к нему, то к кораблю. Ждал, что мне с ней, чего доброго, драться придется, и весьма обрадовался, когда она взяла и просто сдалась. А то, чего доброго, получились бы не похороны, а череда скандалов. Хоть от этого она нас избавила — и на том спасибо. Другое дело, теперь вот волнуюсь, где ее носит. В ночь после смерти отца девке следовало бы сидеть дома, а не шляться по всяким злачным местам… — Кайл помолчал, потом добавил почти извиняющимся тоном: — Ты же понимаешь, я не смогу этого просто так оставить. Ее надо будет как следует отругать. Должен же кто-то ею заняться, прежде чем она окончательно себя погубит!
— Папа всегда говорил, — сказала Кефрия, — что, когда имеешь дело с Альтией, не следует натягивать вожжи. Пусть совершает ошибки и учится на них. Иным путем ей ничего не внушить.
Кайл негодующе хмыкнул:
— Прости, любовь моя, но, по-моему, таким образом он просто уклонялся от исполнения отцовского долга. Она донельзя избалована. Сколько ее знаю, столько же ей во всем потакали. Вот она и решила, что и впредь всегда сумеет на своем настоять. Привыкла думать только о себе, а о других — никогда. Но, знаешь ли, на самом деле еще не поздно заставить ее исправиться. Я сам был почти потрясен, когда это обнаружил. По пути домой она вывела меня из себя, и я велел ей до конца плавания сидеть в каюте. Я и мечтать не смел, что эта дикая коза меня послушается! Я, собственно, наорал на нее и выгнал, чтобы не дошло до чего похуже… Но она мне подчинилась и сидела-таки взаперти! И, полагаю, очень о многом успела подумать, сидя там в одиночестве. Ты же видела ее, когда мы наконец причалили. Тихая, исполненная раскаяния. И оделась наконец, как положено девушке ее положения. По крайней мере, близко к тому… — Умолкнув, он пожал плечами, и светлые волосы перепутались на подушке: — Правду тебе сказать, я был поражен. Я все ждал, чтобы она опять взялась ссориться и спорить со мной. А потом сообразил: так вот, видно, чего ей не хватало все это время! Чтобы кто-нибудь решительно сказал «нет»! Чтобы встряхнул ее за шиворот и заставил вести себя подобающим образом. Именно так и случилось. А то она знай прикидывала, кому до какой степени можно на шею усесться… — Кайл прокашлялся. — Я уважал твоего отца. Ты знаешь, что это действительно так. Но в том, что касалось Альтии, он был, мягко говоря, слеп. Никогда ничего не запрещал ей, никогда не говорил «нет» и не принуждал считаться с запретом. Когда появился я и сделал это, все разом переменилось. Зато потом когда мы сошли с корабля и я как бы перестал быть над нею начальником, она тут же опять малость разболталась…
Он снова пожал плечами и замолчал. Некоторое время они с Кефрией просто лежали, думая, каждый про себя, об Альтии
Потом Кайл глубоко и тяжко вздохнул.
— Я вообще-то думал, что она совсем безнадежна. Что мы дождемся от нее только срама и горестей, да и сама она плохо кончит. Но сегодня, когда мы все объединились против нее, отстаивая благо семьи, она не решилась схватиться с нами в открытую. Это потому, что глубоко в душе понимает — мы правы. Корабль должен служить семейству, работать на его благо. А поскольку ты старшая, будет только справедливо, если самое ценное в семье унаследуешь именно ты. К тому же у тебя дети, о которых следует позаботиться. А о ком ей печься? Только о себе, любимой. А уж мы, думаю, не оставим ее голой, босой, голодной и без крыши над головой. Теперь представь, что корабль отдали ей. Да она тут же вылетела бы на нем из гавани и даже не оглянулась назад! Да еще, чего доброго, это ничтожество, Брэшена, капитаном бы поставила…
Кайл потянулся, но осторожно, так, чтобы не побеспокоить жену. Его рука скользнула ей под спину, он притянул Кефрию поближе к себе.
— Нет, любимая, думаю, тебе не в чем себя упрекать: мы все сегодня поступили правильно и во имя общего блага. Мы-то с тобой знаем, что сумеем и об Альтии должным образом подумать, и твоей матери помочь выпутаться из денежных неурядиц. А вполне ли ты уверена, что Альтия готова сделать для матери то же? Я уже не говорю о нас и наших детях… Думается, под конец даже отец твой понял, что корабль надо завещать именно тебе — и велика ли беда, если его маленькая любимица малость похнычет…
Кефрия вздохнула, поудобнее устраиваясь подле него. Все, что он говорил, было исполнено смысла. Оттого-то она когда-то и решила выйти за него замуж. Он, казалось, умел продумать все наперед, рассуждал так связно и умно, в его устах все казалось таким логичным и объяснимым… Когда Кефрия шла за него, она твердо знала одно: ей вовсе не улыбалось прожить жизнь с непредсказуемым человеком настроения. Вроде ее собственного отца. Она-то видела, каково было с ним матери. То-то она и состарилась до срока. Другие матроны из старинных семейств жили спокойно, размеренно и в довольстве. Ухаживали за розовыми клумбами, растили внуков… А мать, что ни день, занималась делами и принимала решения. Нет, не для женских плеч такой груз! И добро бы просто вести счета и заключать сделки с другими такими же торговцами. Но ведь мать еще и самолично садилась в седло и объезжала поля, проверяя доклады ее управляющих!..
Удивительно ли, что сезон сбора мейфа Кефрия ненавидела с детства. Еще совсем маленькой она уразумела, что означало наступление этого времени. Когда она проснется, мамы рядом не будет. Не будет ее и весь день. Она появится лишь вечером, может быть, всего за час перед тем, как ее дочку уложат в кроватку. Когда же Кефрия подросла, начался сущий кошмар. Мама и ее принялась таскать по полям. Там было жарко, там длинными рядами росли колючие зеленые кусты, увешанные созревающими стручками. Несчастную девочку вынуждали запоминать, как именно следует убирать проклятые бобы, как выглядят различные вредители, какие из пораженных кустов необходимо немедленно вытаскивать и сжигать, а какие нужно долго и упорно лечить отваром из… подумать только — из прелых листьев и конского навоза!!! Ужас!!! Как Кефрия смогла это перенести — известно одним небесам. Потом, достаточно повзрослев, чтобы задуматься о состоянии своей кожи и волос, она в какой-то момент возмутилась, восстала и не позволила далее себя мучить. Именно в тот год она, помнится, твердо решила, что нипочем не выйдет замуж за человека, который усвищет в море и бросит ее одну-одинешеньку тащить на себе хозяйство. Не-ет, она найдет себе мужчину, который возьмет на себя мужской труд, который будет о ней по-настоящему заботиться и не позволит, чтобы жена до времени увяла от бесконечных забот и хлопот…
— Вот тут-то я и вышла замуж за моряка, — сказала она вслух. И любовь, прозвучавшая в ее голосе, превратила простые слова в изысканный комплимент.
— Ум-м-гу? — сонно проворчал Кайл. Кефрия положила руку на его незагорелую грудь и залюбовалась сочетанием его белой кожи и ее собственной — оливковой.
— Я просто хотела бы, чтобы ты не уезжал так надолго, — тихо промолвила она. — Теперь, когда больше нет папы, ты — глава семьи. И если тебя с нами не будет…
— Знаю, — ответил он спокойно. — Я тоже думал об этом. И беспокоился. Как по-твоему, зачем еще я так настаиваю, чтобы Уинтроу ходил со мной в море? Пора уже и ему быть в доме мужчиной. Пусть возьмет на себя свою долю ответственности.