Воля дороже свободы
Шрифт:
– А по-моему, достойный юноша, – возразил Репейник, разглядывая Петера. – Мне отсюда, конечно, толком не разобрать. Но опыт, знаешь ли, подсказывает, что у него в голове полный порядок. В отличие от тебя, громила.
Тут Репейник посмотрел на Ката – так, что тому захотелось попятиться. Но Кат не попятился.
«Не нравлюсь я ему, – подумал он и вдруг почувствовал прилив злости. – Что ж, на колени упасть теперь? А иди-ка нахер, господин Основатель. Вряд ли ты меня достанешь из-за этой стенки. Ну, а достанешь – значит, судьба такая».
И,
Они глядели, и глядели, и глядели. Один – из-под полей самодельной шляпы, другой – сквозь упавшие на глаза пряди волос. Солнце стояло в зените, равно слепя обоих. В воздухе посверкивал хрустальный барьер. Было очень, очень жарко.
«Не похож он на портреты и статуи, – думал Кат. – Потрёпанный какой-то, да и ростом не особо вышел… Ну давай, шарахни уже молнией, или что ты там умеешь».
Спустя минуту Репейник покачал головой и опустил глаза.
– Садитесь, – сказал он. – Да поближе, чтобы мне горло не драть. Буду рассказывать, и рассказывать долго. Так что располагайтесь.
«Поди ж ты, – Кат смахнул заливавший брови пот, – кажется, поживу ещё малость».
Он скинул рюкзак, положил на него плащ и сел сверху. Петер, подумав, устроился на собственной куртке, расстеленной поверх им же затоптанных веток.
Репейник махнул рукой:
– В тень ступайте, не то обгорите. Пацан вон уже розовый, как поросёнок.
Кат решил не спорить и переместился левее, туда, где одинокая пальма отбрасывала на землю полуденную синюю тень. Петер, извозив куртку в пыли, примостился рядом.
Репейник положил мотыгу и уселся под табачным кустом на перевёрнутое ведро.
– Так, – сказал он. – Для ясности: вы не первые, кто сюда приходит. И даже не десятые. Поэтому я примерно в курсе, что вам нужно.
Петер несмело поднял руку – точно в гимназии на уроке:
– А что стало с теми, кто был до нас?
– Не знаю. Может быть, вы узнаете. Видите ли, здесь в последнее время частенько появляются люди с книгой в руках. И все хотят остановить Разрыв. Я рассказываю им то, что мне известно. Они благодарят, прощаются. И уходят. С концами. Правда, сегодня впервые пришли аж двое сразу. Интересно, кстати, отчего так?
Он вопросительно посмотрел на Ката. Тот покачал головой:
– Мироходцы обычно держатся поодиночке. Конкуренция. У нас… особый случай.
Петер сощурился на солнце:
– Выходит, кто-то их… Ну, нас – таких, как мы – сюда направляет?
– Поначалу гостей ко мне снаряжал какой-то старик из Эллады, – Репейник неопределённо покрутил ладонью. – Это такая маленькая страна на Земле… Не суть. Но в последнее время их приводят сюда сны. Верней, один и тот же сон. Кто-то настойчиво советует мироходцам найти определённую книжку – «Атлас Вселенной», если не ошибаюсь. Ну, а потом они следуют указаниям из книжки. И оказываются здесь.
Петер поглядел на Ката с той смесью восхищения и страха, какая бывает написана на мордочках очень маленьких котят.
«Вон оно как, – подумал Кат. –
– Ладно, – Джон хлопнул по коленям. – Сейчас я буду говорить, а вы – слушать. Вопросы потом. Начнёте перебивать – до вечера не закончим. Ясно?
– Ясно, сударь Репейник, – сказал Петер смирно и с почтением.
– Джон, – сказал Репейник. – Можно просто Джон.
Сверкнул на солнце портсигар. Это был самый старый и потёртый портсигар из всех, что видел Кат. Репейник сунул в рот небольшую тёмную самокрутку и извлёк из нагрудного кармана силовой кристалл с прикрученными к концам проводками. Сжал кристалл между указательным и большим пальцами. Встряхнул.
Кристалл полыхнул фиолетовым – так, что даже на ярком солнце стало больно глазам.
Репейник прикурил от проводков, помахал кристаллом в воздухе, остужая его, словно простую спичку, и небрежно спрятал обратно в карман.
– Ни хера себе, – сказал Кат, не сдержавшись.
Кому угодно потребовалось бы копить пневму неделями, чтобы провернуть такой фокус. Да и не смог бы обычный человек высвободить всю накопленную энергию за долю секунды. А если бы и смог, то уже валялся бы при смерти.
Бог, который просил называть его просто Джоном, подмигнул Кату и смачно затянулся.
– Что ж, – сказал он, выпуская толстую струю дыма. – Начнём, пожалуй. Я попал на этот остров двести лет назад, по чистой случайности…
Это был длинный рассказ.
Кат слушал – не перебивая, потому что его так попросили, и ещё потому, что сам не терпел, когда перебивают.
Петер тоже слушал. Молча, внимательно-внимательно, будто стараясь запомнить каждое слово.
А временами Кату казалось, что рядом был ещё кто-то.
Невидимый, неощутимый.
И очень печальный.
VII
Чтобы не нянчиться с каждым новорождённым человечком, Основатель наделил подопытных способностью передавать божественный дар по наследству. Дети в мирах-колониях появлялись на свет с небольшими магическими талантами, которые развивались и крепли по мере взросления. С одной стороны, это избавило колонистов от социального неравенства: среди них не было лишённых силы изгоев. С другой стороны, это породило множество других проблем, с которыми, о путник, ты знаком не понаслышке.
Но я до сих пор не понимаю, зачем Основатель отключил вам божественную регенерацию. Ему не нужны были перенаселённые планеты? Тогда мог бы просто подрегулировать ваш инстинкт размножения. Или это такая штука, которая в принципе не поддаётся регулировке?
Лучший Атлас Вселенной
Он попал на этот остров двести лет назад, по чистой случайности. Спасаясь от гибели вместе с единственной женщиной, которая была ему близка.