Воля дороже свободы
Шрифт:
Однако теперь Основатель действительно стал нашей последней надеждой.
Я долгое время отправлял на его поиски мироходцев, но только потратил впустую деньги и разбазарил экземпляры книги. Бессилен отыскать его убежище даже мой господин – он лишь чувствует, что преступник всё ещё жив. Видимо, Основатель сумел окружить себя какой-то непроницаемой оболочкой. Возможно, к нему удастся проникнуть, имея якорь, принадлежащий тому месту, где он скрывается… Но откуда же, смерть и кровь, взять этот проклятый якорь?
Впрочем,
Лучший Атлас Вселенной
Они всегда ждали чего-то подобного. Мальчик, обладающий сверхчеловеческими способностями. Замкнутый мирок, в котором тесно молодому уму. Далёкая, щедрая, опасная и оттого ещё более манящая цивилизация. Другие люди – будущие друзья, учителя, помощники. Девушки, в конце-то концов. Конечно, Джон и Джил догадывались, что Бен захочет уйти.
Но не думали, что он уйдёт так внезапно и бесповоротно.
И так… Ну, бессердечно.
Они не стали путешествовать наугад, высматривая следы сына в нехоженых краях. Понимали, что он наверняка отправился на Землю. В большой город, где есть библиотеки, университеты, машины и всё, о чём только мечталось на острове.
В Дуббинг.
Но Дуббинга Бен не знал совершенно, да и, собственно, никогда не видел. Поэтому, вероятней всего, первым делом он наведался к тому, кого более-менее представлял по отцовским рассказам. К тому, кто мог бы выслушать его историю и не побежал бы тотчас доносить в полицию.
Энландрия приветствовала Джона и Джил тоскливой осенней моросью. Они вышли из Разрыва в западной части Дуббинга, где с давних времён обитали аристократы – в том числе, Питтен Мэллори. Несмотря на прошедшие годы, Джон отлично помнил дорогу. Но на месте дома, где он рассчитывал найти сына, обнаружилось пепелище.
Хмурые пожарные ходили по дымящимся развалинам, рядом мокла под дождём кучка зевак. Скрипуче ныла, удаляясь, сирена медицинской кареты. Джон свистнул проезжавшему кэбу, проник в разум кэбмена и велел гнать за каретой что есть мочи.
Обожжённого, еле живого Мэллори привезли во Флотский госпиталь – туда, где когда-то лежал его племянник. Нужно было спешить: датчики божественной энергии наверняка успели засечь всплеск двойной силы, вот-вот могли появиться констебли. Джон не стал тратить время. Он просто остановил кэб на задворках госпиталя, выпустил в воздух рой магических частиц и, найдя Мэллори за больничной стеной, забрался в его сознание.
То, что удалось обнаружить, подтвердило худшие опасения Джона.
Бен действительно пришёл к старику домой. Однако не стал просить ни приюта, ни покровительства. Мальчик с порога принялся требовать, чтобы ему показали раритет, хранившийся у Мэллори дома – старинную, довоенной работы шкатулку, способную создавать воображаемые миры и переносить туда людей. Мэллори был так ошарашен происходящим, что безропотно пригласил Бена в гостиную. Усадил перед камином, налил чаю. И принёс раритет. (Подумать только: странный загорелый мальчишка, одетый в ветхую одежду, представляется сыном Джона Репейника и хочет взглянуть на вещь, о существовании которой знают только специалисты...)
Джон проклял тот день, когда ему пришло в голову рассказать Бену о шкатулке. Тогда, шесть лет назад,
Хороший ход. В самый раз для того, кто хочет получить всё и сразу.
Увидев шкатулку, Бен выхватил её из рук Мэллори и пустился бежать. Семидесятилетний толстяк не мог ничего поделать. Когда он, задыхаясь, доковылял до прихожей, там уже бушевал огонь. Неизвестно, что произошло – сбил ли Бен случайно газовый рожок со стены, или поджёг дом намеренно. Как бы то ни было, последним осознанным воспоминанием Мэллори стал огонь, преградивший путь к выходу. Дальше всё заволокло ужасом и болью. Бедняга выжил только благодаря тому, что соседи быстро заметили дым и вызвали пожарных.
А Бен?
Бен пропал.
И вот теперь Джону и Джил пришлось идти наугад. Они пустились на поиски – беспорядочные, долгие, изнурительные. Искали сына в хмурой дождливой Энландрии, хоронясь от правительственных ищеек. Искали в Твердыне, под грохот канонады – там была война, Джон вышел из Разрыва прямо среди поля битвы и едва не угодил под огромный танк. Искали в Арвернисе, где бушевал гнойный грипп: однажды ночью Джил очутилась близ полного нечистот канала, увидела там утопленника, и ей померещилось, что утопленник похож на Бена. Она нырнула за ним, а когда поняла, что обозналась, сверху в канал сбросили ещё один труп – прямо ей на голову.
Они искали в Северной Федерации, и в Нинчу, и в Элладе, и много где ещё. В Элладе, кстати, произошёл странный случай. За Джил на улице погнался какой-то резвый старик, крича: «Стой, дура, я просто хочу поговорить, смерть на тебя…» Тут же из-за угла появились полицейские, и пришлось спешно возвращаться на остров.
Они искали не только на Земле. Был мир, где в небе висело пять лун – одна настолько большая, что глаз различал пятна и рытвины на её мраморном теле. Был мир, где горные вершины, острые, как колья, утопали в едких облаках, пахнувших горелой резиной. Был мир, замёрзший до основания, укутанный снегом и льдом, и из-подо льда смотрели на Джона мёртвые чудища: смерть застигла их в попытках выбраться на волю. Были прочие миры, удивительные и непостижимые, и совершенно безжизненные – все до единого.
Ни Бена, ни его следов найти так и не удалось.
Джил поседела – сплошь, до последнего волоска.
…А потом, спустя два года поисков Бен пришёл к ним сам.
Он вернулся на остров. Тощий, неожиданно высокий, с повзрослевшим лицом. Со шрамом на груди – извилистым, скверно сросшимся. Весь увешанный какими-то устройствами, от которых фонило, словно от перегретого зарядного кристалла.
Он нашёл то, что искал.
Колыбель богов.
Батим.
Радость Джона и Джил была недолгой. Сын пробыл на острове всего неделю. Ел за троих, отсыпался вволю. Почти ничего не отвечал, когда его расспрашивали о странствиях; он вообще говорил мало, ронял при необходимости «да», «нет», а чаще просто кивал либо мотал головой, в зависимости от обстоятельств. «Да, путешествовал. Да, многое видел. Многое узнал. Нет, не болит. Нет, рыбы больше не хочу. В данный момент хочу спать. Пойду спать».