Воля дороже свободы
Шрифт:
Но то, что он держал в руках…
– Так, – сказал Кат.
– Надевай, надевай, – поторопила Ада. Глаза у неё сияли, как чёрные огоньки.
Кат накинул плащ. Застегнулся. Ада взяла с кровати зеркало и, держа его перед собой, отступила на шаг.
В зеркале отражался очень крупный и очень элегантный мужчина. Старый плащ грел Ката, укрывал от дождя и ветра, мог даже защитить от несильного пореза ножом. Но этот, новый плащ делал из него какого-то другого человека. В новом плаще был стиль. Был шик. А ещё в нем была…
– Материя-то
– Самогрейка, – сказала Ада гордо. – И самоохлаждайка. Теперь хоть в пустыню, хоть в мороз. И она не промокает. Вообще. Воду можно носить!
– Ну ты даёшь, – сказал Кат, трогая лацканы. – С Килой, небось, договариваться пришлось?
– Угу, – Ада сморщила нос. – С кем ещё-то. Я больше и не вижу никого.
– Да не надо бы тебе с ним видеться, – сказал Кат. Он чувствовал, что должен выговорить Аде за то, что связалась с Килой. Но не хотел портить момент.
Ада отложила зеркало, приблизилась и огладила Катовы плечи, притворно хмурясь.
– Сидит вроде ничего, – сказала она. – Помялся немножко. Ну не беда, разгладится.
– Сама шила?
– А то кто же. Вообще-то, хотела к Солнцевороту подарить. Да вот, пришлось поторапливаться.
Кат нагнулся и поцеловал её.
– Спасибо, – сказал он. – Пригодится.
– А это для мальчонки твоего, – сказала Ада. В руках у неё невесть откуда оказался ещё один свёрток, намного меньше первого. – Скажи ему, пускай не дуется на меня. И не боится.
– Он вроде не дуется, – сказал Кат. – А что это?
– Сумка. Я размера его не знаю, сделала, что смогла.
Сумка, хоть и сшитая из обычной холстины, скроена была отлично: вместительная, ладная, с длинным широким ремнём.
– Здорово, – сказал Кат.
Они постояли, глядя друг на друга.
Часы качали маятником.
– Ну иди уже, – сказала Ада.
– Ага, – сказал он.
Вместе они спустились по скрипучей лестнице в зал. Старый плащ понуро висел на обычной своей вешалке, и Кат принялся перекладывать мелочь из карманов: кошелёк, нож, футляр с очками и прочее. Не забыл и булавку под лацканом.
Ада стояла рядом, прислонясь к дверному косяку, зябко сложив на груди руки.
– Слушай, а как ты с Килой-то рассчиталась? – запоздало спохватился Кат.
– Пустяки, – она высвободила руку и махнула ладонью. – Брошку одну старую ему дала.
– Брошку? Мамину?
– Ну да, – она отряхнула соринку с рукава. – Не бери в голову.
Кат вздохнул.
– Ладно, – сказал он. – Я пошёл.
– Прощай, господин мой, – сказала Ада, улыбаясь ласково и спокойно. Как будто она была совершенно уверена в том, что Кату удастся проникнуть в затерянный мир, найти там бога, поставившего вверх дном вселенную, и упросить его остановить взбесившийся Разрыв. Как будто ей самой не нужно было сидеть взаперти в ожидании скорой гибели. Как будто она прощалась с ним до следующей
– До свидания, – сказал Кат.
Выйдя на улицу, он обернулся. Ада, конечно, стояла за окном. Она махнула рукой, и Кат махнул тоже, а затем пошёл прочь, зная, что она смотрит вслед. Очень хотелось обернуться ещё раз, но он только ускорял шаг, унося с собой запах папиросного дыма и Адиных духов.
«Будигост сегодня в ратуше, – ботинки хлюпали по раскисшему снегу. – В ратуше… Ещё бы. Где ж ему быть-то». На самом деле, Кат уже побывал у градоначальника – первым делом, как только вернулся с острова. Всё рассказал, продемонстрировал «Лучший Атлас Вселенной». Будигост, сидя за столом, задумчиво пролистал атлас, закрыл, побарабанил пальцами по обложке.
«Батим, значит?» – спросил.
«Батим», – кивнул Кат.
«Что-то от меня нужно? Деньги, снаряга?»
«Не знаю, – сказал Кат. – Наверное, ничего».
«Тогда удачи», – сказал Будигост.
Кат забрал атлас и пошёл к двери.
«Если через две недели не вернёшься, – хрипло сказал Будигост ему вслед, – начнём эвакуацию города».
Да, пожалуй, Аде это знать было совсем ни к чему. Ей и так приходилось нелегко. Пожалуй, Кат правильно сделал, что соврал.
Пожалуй.
До своего дома он добрался очень быстро. Приключений по дороге не случилось; разве что попалась навстречу пьяная чернь, двое парней, горланивших «Сидит девка в теремке». Завидев Ката, они стали нехорошо приглядываться – к нему и к его плащу – но Кат посмотрел на них в ответ, и парни прошли мимо. Мельком оглянувшись вслед, он представил, как они вламываются к Аде, и как она потом, вволю попировав, безуспешно пытается стащить трупы в подвал… Но шансов на такое было мало. То, что таилось под домом, отпугивало незваных гостей. Люди – как и крысы, и тараканы – инстинктивно обходили особняк стороной.
Дома его встретил Петер, одетый для дороги.
– Всё в порядке? – спросил Петер. – Ого, да ты в обнове!
Кат бросил ему свёрнутую в тугой комок сумку. Петер неловко поймал её, прижав к груди.
– Это что? – спросил он.
– Это тебе от Ады, – сказал Кат.
Петер развернул сумку и какое-то время держал на вытянутых руках, изучая.
– Красивая, – сказал он тихо. – Спасибо ей…
– Сам скажешь, когда вернёмся, – Кат нагнулся за рюкзаком, что стоял у кровати.
Петер поджал губы.
– А… Мне туда что-то положить надо?
– Жратву положишь, – Кат дёрнул завязки рюкзака. Сверху лежали две завёрнутые в бумагу колбасные палки, мешок сухарей, круг сыра и фляга с водой. Всё это перекочевало в новую сумку Петера.
Кат надел на плечи полегчавший рюкзак и достал очки.
– Ну, готов? – спросил он.
Петер зачем-то застегнул пуговицу на горле. Пальцы у него заметно дрожали.
– Готов, – сказал он очень бодрым голосом.
– Хватайся, – велел Кат, надевая очки. – Раз, два, три, четыре…