Воля дороже свободы
Шрифт:
– Да никак. Повторить не смогу, а на энландрийский это не переводится.
Он замолчал со странным выражением лица, будто ждал чего-то. Через несколько секунд Кат понял, что Джон пошутил. Но шутка вышла совсем не смешной.
– Ладно, – сказал Джон. – Вот что, парни. Вы должны кое-что знать о моём сыночке. Мне когда-то удалось пообщаться с одним богом. Из древних. Ну, я говорил – Моллюск. И… Он очень сильно отличался от человека. Не тем, что мог отращивать щупальца, и не тем, что вкладывал мне мысли прямо в башку. Это и многие из вас умеют.
Он
– Чем же он отличался? – не выдержал Петер.
«Тем, что его организм вырабатывал за день такую кучу пневмы, что мне на полгода хватит, – угрюмо подумал Кат. – И этот Моллюск тоже мог, наверное, прикуривать от кристалла. И дымить, как паровоз, и жить притом пять тысяч лет. И плодить детишек, которые хотят переделать мир по своему сраному усмотрению».
Джон пристально посмотрел на него, точно всё-таки мог слышать мысли сквозь барьер. Потом глубоко затянулся и произнёс, выдыхая дым:
– Он отличался умом.
– Умом? – Кат не выдержал и хмыкнул. – Умный, что ли, был не в меру?
Джон поморщился:
– Вообще-то да, он занимался наукой. Видели бы вы его лабораторию… Но я имел в виду другое. Ум бога – он не такой, как у вас. Он нацелен на прогресс.
– Прогресс, – повторил Кат. – Да, нам что-то такое говорили в гимназии. Я так понимаю, боги вечно хотели, чтобы всем стало лучше. И при этом не считались с человеческими жертвами.
Джон задумчиво покивал:
– Неплохо сформулировал, громила. Именно так. Не считались с жертвами. Лично я отказался от этого подхода. Так что меня вряд ли можно назвать богом в полном смысле слова. Просто очутился в неудачное время в неудачном месте, попал под раздачу, получил волшебные силы. Сижу теперь с этими силами в полной жопе. Какой же из меня, к херам, бог?
Джон усмехнулся, вновь на секунду сделавшись молодым. Петер повёл подбородком, изображая вежливое сомнение.
– А вот Бен – именно такой, – продолжал Джон, уже без улыбки. – Понятия не имею, откуда в нём это. Мы его не так воспитывали. Наверное, когда Хонна меня обращал, что-то въелось в гены. И передалось Бену по наследству. Вроде как от деда – внуку.
На минуту утвердилась тишина, прерываемая только далёким хохотом чаек.
– Интересно знать, – проговорил Кат, – сколько тут до нас побывало мироходцев?
– Порядочно, – отозвался Джон. – Несколько дюжин.
– И у каждого, значит, был атлас?
– Да, – Джон сбил пепел под ноги. – На Земле очень хотят положить конец этой катастрофе. И посылают сюда таких, как вы. Видимо, полагают, что я знаю, где находится Бен. Так вот, настало время сказать самое главное.
Джон снова затянулся.
– Я не знаю, где мой сын. Но могу предположить.
И бросил взгляд исподлобья.
– На Батиме? – произнёс Кат.
– На Батиме, – кивнул Джон. – Те, кто были до вас – они ввели меня в курс истории. Я знаю, что в новых мирах случились бедствия разного толка. И про то, что Бен исчез
– На Батим, – сказал Петер негромко, пробуя звучание слова.
– Паршивое место, – скривился Джон. – Настоящая дыра. Там что-то страшное случилось давным-давно. Всеобщая война, кажется. Но Бенни просто обожает этот полумёртвый мирок. И всегда туда возвращается.
– Всегда? – поднял бровь Кат.
Джон повёл рукой с дымящимся окурком:
– Он не бросил нас на произвол судьбы, когда включил барьер. Навещал. Нечасто, раз в пять-шесть лет. И рассказывал всякое. А мы слушали. Куда деваться, родная же кровь. Но рассказы, в основном, были про то, как ему повезло найти Батим, и как ему там здорово живётся.
Он помолчал, играя желваками. Затем продолжил, тихо и серьёзно:
– Это очень хорошо укрытое место. Найти без якоря невозможно. Что-то мешает, специальное поле или сама атмосфера планеты – не уверен, врать не стану. Случайно туда не попасть. Ну, знаете, как: идёшь-идёшь в Разрыве, потом чуешь точку перехода, и – хлоп! – очутился неведомо где…
– Так нельзя делать, – возразил Кат. – Сдохнешь.
– Нам с Джил можно, – Джон криво усмехнулся. – Мы два года этим способом по мирам шастали. Да только никакого Батима не нашли.
Мимо промчалась крошечная птица: радужный комок перьев, шелест ветра под трепещущими крыльями.
– Извините, – робко сказал Петер, – но я так и не понял, зачем нам нужно искать вашего сына.
Джон потёр ладони, словно мыл их под несуществующей струёй воды. Кажется, он не хотел говорить то, что собирался. Очень не хотел.
Кат тоже не хотел, но кому-то надо было.
– Основатель – бог, – сказал он. – И его главная божественная способность – наука. Верно?
– Верно, – Джон качнул головой. – Вообще-то, все боги занимались наукой. Это, так сказать, их образ жизни: что-то исследовать, изобретать, ставить эксперименты. Но мой сынок, надо отдать ему должное, переплюнул предшественников. Он и до обращения был гением. А теперь…
Он махнул рукой.
– А теперь он бог-гений, – сказал Петер.
– Угу, – кивнул Джон. – Словом, ребята, если кто и сумеет вам помочь… Нам всем помочь, вернее… Так это – Бен.
Радужная птица пролетела обратно – так низко, что крылом задела торчащий вихор на голове Петера.
– Мы можем тебя освободить? – спросил Кат. – Тебя и твою жену? Без вас нам крышка. Наверняка.
Джон снял шляпу и ожесточённо поскрёб в голове.
– Засранец всё спрятал на совесть, – сказал он с горечью. – Ясное дело, аппаратура, которая создаёт купол – где-то здесь, на острове. И многие мироходцы пытались её отыскать. Мы вместе обходили периметр, думали, гадали. Они под каждый камень заглядывали. Но ничего не нашли.