Волжское затмение
Шрифт:
– Тридцать человек – ручаюсь. Большего обещать не могу, – вздохнул полковник Масло.
– Приказываю вам сформировать сегодня же отряд из пятидесяти человек. Двести винтовок с боекомплектом. Сегодня же, до рассвета, изыскать пароход с хорошим ходом, способный дотянуть хотя бы до Толгского монастыря. Запас провизии на три дня. Действуйте немедленно!
– Слушаюсь! – козырнул начальник резерва, развернулся и вышел.
– Ну а нам, господа, – со вздохом проговорил Перхуров, – предстоит определить командира этого отряда. Не скрою, миссия рискованная, смертельно опасная. Поэтому не назначаю, а жду вашего волеизъявления. Какие будут предложения?
Гробовое молчание повисло под каменными сводами. Офицеры напряжённо переглядывались, и в их лицах читалось раздражённое недоумение.
Долго и пристально переглянувшись с Верёвкиным, Карпов крякнул, поднялся и с шумом отодвинул стул.
– С вашего позволения, Александр Петрович, – как всегда напористо произнёс он. Так, чтобы все поняли: он, генерал Карпов, ни в чьих позволениях не нуждается. – Отданных приказов не обсуждаю, но есть кое-какие соображения. Они, я гляжу, у многих тут есть, но, раз молодёжь не решается, позвольте уж мне, старику…
– Слушаю вас, Пётр Петрович, – нервно дёрнув щекой, сказал Перхуров и окинул Карпова усталым взглядом.
– Прошу меня извинить, но выступление за Волгу с отрядом в пятьдесят человек считаю бессмысленным. Этот отряд перемелется точно так же, как отряды Пыльникова и Гоппера. Вот и всё. Поднять крестьян – это, конечно, заманчиво, но недостижимо. Мы пытаемся это сделать уже две недели. Не хотят они драться за нас. Не мешали бы – и то спасибо. Честно говоря, эти пятьдесят человек как воздух нужны здесь, в обороне. И оружие с боеприпасами я не стал бы так разбрасывать в нашем-то положении…
– А как бы вы поступили, Пётр Петрович? – встрял в паузу Перхуров.
– А тут только одно, – развёл руками Карпов. – Заплёлся бы колючей проволокой так, чтоб никто не подступился, и сидел бы в обороне до последнего. А уж там – что выпадет. Не бежать же из родного города, в конце-то концов. Дома и помирать сподручнее…
– Эк вас, – не то поморщился, не то усмехнулся Перхуров. – А так ничего и не останется, только помирать. Поймите, Пётр Петрович, даже если вы заплетётесь проволокой до самого неба, без патронов всё равно ничего не сделать. Закончатся они, и вас возьмут голыми руками. Мой план позволяет хотя бы попытаться разорвать кольцо осады, пополнить боеприпасы. А там уже – смотря по имеющимся силам – либо наступать, либо достойно покинуть город. Итак, господа. Время не ждёт. Прошу высказываться индивидуально. Поручик Супонин!
Скрипнул табурет, и Супонин, щёлкнув сбитыми каблуками видавших виды сапог, вытянулся под взглядом Перхурова. Его тень качнулась на противоположной стене в неверном, трепещущем керосиновом свету. И не Супонин вовсе, а какой-то карлик Нос виделся в ней.
– Господин полковник, обстановка в городе требует моего постоянного присутствия на позициях. Мой дивизион – единственная поддержка. Замены себе не вижу… – скороговоркой проговорил он и на миг запнулся. Этим тут же воспользовался Перхуров.
– Это плохо, что не подготовили себе замены. Это серьёзное упущение, поручик, – с лёгкой тенью усмешки отозвался он.
– Возможно, – упрямо кивнул Супонин. – Но это так. И в смертельно опасный для Ярославля момент я хотел бы остаться в городе. И погибнуть в нём, если придётся. Поэтому командовать формируемым отрядом не смогу. Только если вы прикажете, господин полковник.
– Понял вас, – кивнул Перхуров. – Поручик Нахабцев?
– Я, – стремительно и бесшумно поднялся тот. И тень на стене приняла облик ростовой мишени. – Разрешите остаться на позициях, господин полковник. Моё направление – главное и наиболее угрожаемое. Замена командира только навредит сейчас.
– Так. Ни о чём больше не спрашиваю. Прапорщик Фалалеев?
Неторопливо, без офицерской молодцеватости, поднялся плечистый и крепкий бывший начальник милиции. Он недолго промилиционерствовал: на третий день восстания попросился на позиции, и теперь исправно командовал взводом на северном направлении.
– Я. Прошу оставить меня в Ярославле, господин полковник. Считаю, что от меня больше пользы здесь, – раскатился по подвалу его звучный, низкий, с табачной хрипотцой голос. И тень изобразила грубый, будто вырубленный из корявого, сучковатого дерева силуэт. – Слишком многое связывает нас с этим городом. Слишком много уже отдано ему сил и пролито крови, чтобы взять и уйти…
– Вы отказываетесь? – опять вклинился Перхуров.
– Никак нет. Но только если будет приказ, господин полковник.
Перхуров кивнул. Получив ещё два-три подобных ответа, он будто задумался. Повисла мрачная, недобрая пауза. Полковник пожал плечами и медленно, с тщательной расстановкой, понизив голос, чтобы все замолкли и прислушались, проговорил:
– Ну, что же, ваши доводы видятся мне более чем уважительными. Но отступиться от своего плана не могу, так как считаю его не менее важным и для города, и для нас, его защитников. Поскольку нет желающих возглавить отряд, это придётся сделать мне. Лично. Поэтому оглашаю свой последний приказ. Я, полковник Перхуров, сегодня в три часа ночи передаю полномочия командующего Ярославским отрядом Северной Добровольческой армии генерал-лейтенанту Карпову Петру Петровичу. Сам же во главе сформированного отряда отбываю за Волгу. Вся военная власть в городе, Пётр Петрович, отныне переходит в ваши руки впредь до нашего, я надеюсь, успешного воссоединения. Письменный приказ будет издан и подписан немедленно. У меня всё, господа.
– А-а?.. – издал было помертвевшим горлом вопросительный сип генерал Карпов, но Верёвкин увесисто положил ладонь на его руку.
– Позже, Петя… Позже, – шепнул он на ухо старому другу.
– Да как… Да что же… Да как же теперь… – бормотал ошарашенный Карпов. Ему не хватало воздуха. Но его сдавленные слова потонули в общем рокоте недоумения. Офицеры вставали с мест, переглядывались, и в их лицах сквозила растерянность. И тягостно перетекали по стенам причудливые тени.
Офицеры, ворча и поругиваясь, расходились. Никто не скрывал недовольства и непонимания. Карпову и вовсе поплохело: бледный, он сидел, откинувшись на спинку стула и, расстегнув китель, ловил губами воздух. Спокоен был лишь генерал Верёвкин. Бережно поднял он Петра Петровича со стула и осторожно, мелкими шажками, поддерживая у пояса, вывел из подвала.
В просторном, но сильно порушенном, со следами осыпавшейся с потолка извёстки, без стёкол в окнах кабинете Веревкина был неуютно, но свежо. Шумел за окном, щедро забрызгивая пол, проливной дождь. Карпов полулежал в кресле управляющего банком, жадно дышал и понемногу приходил в себя. Хозяин кабинета стоял у шкафа и звенел какими-то склянками.