Вооружен и опасен: От подпольной борьбы к свободе

Касрилс Ронни

Мои пояснения не создали проблем для Коби. И когда корабль, ранее носивший его имя, а теперь названный «Джоб Масеко» (в честь героя Второй мировой войны, потопившего германский военный корабль в гавани Тобрука) проходил перед «Протеа», Мандела поднял шляпу в приветственном салюте, а мы с Коби замахали руками в такт. Мы приветственно улыбнулись друг другу и Коби Котце выглядел таким весёлым и свободным, что мне почудилось, будто он облегчённо вздыхает, освободившись от всего багажа своего прошлого. Наверное, это был свист ветра и рокот моря, но мне показалось, что он произносит: «Totsiens! Прощай всё это!».

Было приятно участвовать через АНК в организации встречи Алекса Мумбариса, которому был оказан достойный приём, как

герою. Он первый раз приехал в Южную Африку после драматического побега из тюрьмы. Но когда он прибыл, в аэропорту Йоханнесбурга иммиграционные чиновники отказали ему во въезде, как персоне нон грата. Их упрямство было сломлено лишь после телефонного звонка, когда как следует вклеили начальнику иммиграционной службы, вообразившему, что он всё ещё служит в старой Южной Африке. Я пригласил Алекса на небольшой банкет в его честь в штабе военного командования в Кейптауне, находящемся в историческом Форте, построенном голландцами в XVII веке.

Было несколько личностей, с которыми я предпочитал не встречаться. Одним из них был Эндрю Хантер, депутат-тори, всегда старавшийся привязать АНК к ИРА и в 1989 году использовавший свою парламентскую неприкосновенность, чтобы обвинить меня и Элеонору в том, что мы возглавляем «террористическую группу в Лондоне». Во время визита в Лондон я получил от него приветственное послание с просьбой о встрече. Я не ответил. На белый свет всплыли признания апартеидной службы «грязных дел», называвшейся «Стратком'ом», что они запустили в Палату общин дезинформацию о связях АНК — ИРА. Они прекрасно знали, что если швырнуть побольше грязи, то что-нибудь, да прилипнет. Брайан Уолден, телевизионный комментатор и бывший член парламента, злобно обрушился на президента Манделу в программе Би-би-си, обвиняя его, среди прочего, в постоянном восхвалении ИРА, полковника Каддафи и Саддама Хуссейна (программы «Частный взгляд», декабрь 1997 г. и «Уолден о героях: Нельсон Мандела», Би-би-си-2, 2.03.98 г.).

Я был рад пройтись по британскому парламенту в сопровождении Боба Хьюза, депутата-лейбориста, председателя движения против апартеида и старого друга. Показывая на промежуток между передними скамьями оппонирующих фракций, с исторических времён шириной в длину меча, он вспомнил, как ему, новичку в парламенте, показали, где сесть, и он, протянув руку к скамейкам консерваторов, за проходом сказал: «Так вот где враг сидит!» «Нет!», — энергично поправил его министр лейбористского кабинета с передних правительственных скамей, «там сидит оппозиция». А потом, махнув в сторону задних скамеек лейбористской фракции, где сидел Боб, министр с чувством добавил: «Враг сидит вот где!».

Напряжённость между законодательной и исполнительной властями, между министрами и членами парламента — даже из одной партии — вещь нормальная. Приходят моменты, когда ты неизбежно чувствуешь горячее дыхание противоречий и тогда вспоминается анекдот Боба Хьюза. Природа соревнования такова, что она заставляет держаться в форме и в целом это не так уж плохо.

Но внутри вооружённых сил, где командные посты надо было делить между представителями объединяемых частей, напряжённость требовалось гасить. Страна не могла принять доминирующее положение белых офицеров из старой армии. В июле 1998 года генералы Романо и Мотау должны были стать командующим сухопутными войсками и начальником военной разведки, а Сипиве Ньянда мог оказаться в очереди на пост главнокомандующего вооружёнными силами по уходу генерала Мееринга в отставку в апреле 1999 года.

Согласие с такими назначениями было для бывших военнослужащих ЮАР проверкой на профессионализм и лояльность.

То, как мы вели себя с военными, произвело впечатление на одного старого революционера — Фиделя Кастро. Я имел честь сопровождать его, как когда-то Гора, на военном корабле на остров Роббен. Он сам при режиме диктатора Батисты просидел два года, и тоже на тюремном острове, и с очень большим

уважением отнесся к освободительной борьбе в Южной Африке и к усилиям по преобразованию страны. Он глубоко задумался, сравнивая тюремное заключение Манделы со своим собственным. Было холодно, море бушевало. Мы шли назад в Кейптаун и я поддерживал его на палубе качающегося корабля. Хотя для своего возраста он был крепок и силён, я пошутил, что поддерживая его, я совершаю акт солидарности с кубинской революцией. После чего, чтобы не замерзнуть, мы решили спуститься в каюту и попробовать прекрасный местный бренди.

Глава 26. Назад в Бишо

Но это были лишь приятные перерывы в хаотичной и напряжённой повседневной жизни. В то время, когда мы с удовольствием поднимали тосты за памятные времена в прошлом и за новые дружеские отношения, преступления апартеида не могут быть так просто забыты и прощены. Актом парламента была создана Комиссия истины и примирения, которая стала частью процесса восстановления правды и залечивания ран прошлого.

Председателем Комиссии был назначен архиепископ Десмонд Туту, а Алекс Борейн — его заместителем. Сочувствующие, мудрые и человечные, они возглавляли впечатляющую команду членов Комиссии, юридических экспертов и следователей. Суть работы Комиссии в том, что на открытых слушаниях по всей стране жертвы приглашались дать показания о жестокостях, которым они подвергались, а виновники — о своих преступлениях. Этот процесс был основан на принципе примирения, а не возмездия. В заявках на амнистию, подаваемых в специальный комитет по амнистии, требовалось описать во всех подробностях все свои действия и показать, что они были связаны с работой политической организации и имели политические цели. Но те виновники, которые до определённого срока не подавали прошения, рисковали подвергнуться судебному преследованию.

Слушания Комиссии истины и примирения (КИП) по бойне в Бишо проходили в сентябре 1996 года, через четыре года после расстрела. Но делалось это не для амнистии. Это были слушания общего характера с целью помочь КИП собрать существенные факты. Я ждал возможности помочь выяснению обстоятельств.

В выходные дни, предшествовавшие слушаниям, я поехал в Бишо вместе с Элеонорой. Её присутствие действовало на меня успокаивающе. С учётом напряжённости работы в министерстве она стала ещё более необходимой мне. Я начал называть её снимающее напряжение воздействие как успокоительная эссенция «Элеонора». Этот термин был пущен одним из её бывших коллег по лондонскому колледжу мод, где она когда-то работала.

Перед слушаниями мы приняли участие в митинге АНК в память жертв бойни и возложили венки на кладбище, где похоронены большинство из 29 человек, погибших тогда. История чревата парадоксами. Одним из них было то, что мы обедали в бывшей резиденции Гкозо. Она стала официальной резиденцией Раймонда Мхлабы, который был и премьер-министром провинции Западный Кейп, и руководителем Коммунистической партии. Это большое бездушное здание, типичное для бантустанной архитектуры Претории. Посадочная площадка для вертолётов находилась в непосредственной близости от главного двора, что, должно быть, грело душу Гкозо в те дни, когда он правил Сискеем и сидел, словно в осаде.

Ещё один парадокс заключался в том, что именно я дал поручение генералу Меерингу удовлетворить заявления на компенсацию раненым и семьям погибших. Одним из заявителей был смелый молодой учитель Нтобека Мафа, у которого от пули, попавшей в позвоночник, были парализованы ноги. Удовлетворение его претензий означало, помимо прочего, что он вместо инвалидной коляски мог купить себе специально приспособленную автомашину. И ещё одна ирония была в том, что бывшие сискейские солдаты, которые пытались убить меня, а теперь вступили в новые национальные вооружённые силы, просили моего совета о том, нужно ли им подавать прошение об амнистии. Я рекомендовал им сделать это.