Вооружен и опасен: От подпольной борьбы к свободе

Касрилс Ронни

Из-за своей жестокости Де Кок стал известен как «Первичное зло». Его группа специализировалась на пытках и убийствах самого ужасного рода и с неё брали пример аналогичные «эскадроны смерти» по всей стране. Эти «эскадроны» действовали, пользуясь «аскари» — бывшими партизанами, которые хорошо знали людей и методы МК. Методика «обращения» схваченных партизан была леденяще простой: приставить пистолет к виску пленника и предложить: «сотрудничество или смерть».

Вырванные сведения тут же пускали в ход, что полностью связывало слабого человека, и он или она начинали бояться возмездия АНК. Родезийцы широко применяли этот метод, а ведь Де Кок и другие у них служили.

Хью Лагг, после того, как он предал группу Дамьена Де Ланге, в

конце-концов попал под командование Де Кока. Дамьен сейчас является полковником вооружённых сил.

Лагг, сломленный человек, давал показания на уголовном процессе против Де Кока, описывая убийство одного из «ненадёжных» «аскари» остальными членами подразделения на ферме в «Флакпласе», как «оргию пожирания стаей акул». Расправа началась с того, что Де Кок сломал бильярдный кий о голову этого человека, а все остальные бросились следом. Расправа кончилась тем, что кусками резинового шланга человека разбили в лепешку.

Де Кока арестовали по обвинению в различных преступлениях ещё до начала процесса примирения. После долгого судебного разбирательства Де Кок был признан виновным в шести убийствах и ещё многих менее опасных преступлениях — от мошенничества до заговора. В ноябре 1996 года он был осужден на два пожизненных заключения и ещё на 212 лет тюрьмы. В ходе суда он утверждал, что его начальники в полиции и правительстве имели полную информацию о том, что он делал. С предельной горечью он увидел, как все его начальники от него отреклись. Де Кок утверждал, что не был расистом, поскольку охотился не только на чёрных, но и на белых. И я, и Джо Слово были в списке на убийство.

В ходе расследований было получено письменное свидетельство одного из аскари, Альмонда Нофомелы, где описывалось нападение 2 июня 1986 года, когда в Свазиленде, в Мбабане, в одном из домов были застрелены три члена МК. Утверждалось, что в это время Де Кок был в Свазиленде и, по всей видимости, возглавлял эту акцию. Жертвами её стали Пансу Смит, Сафо Дламини и Бузи Маджола. Мозес и я полагали, что их убили трое зловещих бельгх, которых мы подозревали и за кем следили. Их предводителя мы называли словом «Магнум» и он управлял парочкой наркоманов из Ольстера и Перу. Де Кок признался, что в Свазиленде в 1983 году застрелил Звелаке Ньянду, брата Сипиве.

Двое из компании Де Кока, бригадный генерал Джек Кронье и капитан Жак Хектер, предстали перед Комитетом по амнистии Комиссии истины и примирения и признались в 60 убийствах по политическим мотивам. Позже они подали прошение об амнистии ещё по девяти убийствам, о которых, как они утверждали, они «забыли».

В докладе психиатра, представленном на слушания по вопросам амнистии, Кронье характеризовался как происходящий из замкнутой религиозной семьи. После окончания школы он вступил в полицию, поскольку его родители не имели возможности дать ему дальнейшее образование. Он служил в силах безопасности Южной Родезии, а в 1983 году был направлен в «Флакплас». По сообщению его психиатра, у Кронье выработались послетравматические стрессовые отклонения ещё в родезийские дни. «Он убеждён в правильности того, что он делает», отмечалось в сообщении психиатра. «Он считает чёрных людей своими врагами… Он утратил способность чувствовать и бояться, стал мрачным и страдал от бессонницы. Он не понимает, что он болен».

Капитан Жак Хектер задушил активиста АНК куском провода. Затем его тело было облито бензином, ему на шею надета шина и всё это было подожжено для того, чтобы это выглядело так, будто его убили другие активисты АНК. Хектер сказал психиатру, что он боится боли и не любит причинять боль другому. Он ни разу не застрелил кого-либо. Он всегда убивал голыми руками. Он был убеждён в том, что не убил ни одного невинного человека. Ему был поставлен диагноз, что он находился на границе между неврозом и психозом.

Было удивительно взглянуть в сущность убийц, которые десятилетиями терроризировали активистов освободительного движения. Присутствовавшие

при даче ими показаний с трудом могли связать то, что они натворили, с тем, насколько обыкновенными людьми они выглядели. Это является леденящим напоминанием изображения банальности зла, сделанного знаменитым ученым-политологом Ханнахом Анердтом, сбежавшим от нацистского преследования, который описывал вождей нацизма, совершивших невероятные преступления, как посредственностей. Дело не в том, что злодеяния были обычным явлением, а в том, что виновные в самых жесточайших из них часто были совершенно ординарными людьми, ничем не выделяющимися из толпы. Хотя, по моему опыту, практически любой боров, лишённый власти, может выглядеть довольно приличным человеком, а злодей, властью наделённый, имеет зловещую ауру, которую часто можно почувствовать за версту.

Одним из таких был печально известный следователь полиции безопасности капитан Джеф Бензьен, наводивший ужас на активистов. В комиссии по амнистии он на добровольцах демонстрировал пытку своих жертв с помощью так называемого «мокрого мешка». Чтобы заставить пытаемого заговорить, он садился на него верхом, надевал ему на голову пропитанный водой мешок и затягивал его на шее, доводя человека до удушья. Пытка не прекращалась, пока из жертвы не выбивали показания.

Омерзительное зрелище Бензьена, раскормленного, с цветущей мордой, потеющего и пыхтящего, когда он исполнял пытку своим любимым методом при полном освещении перед телевизионными камерами и журналистами, навевало воспоминания о суде над фашистским извергом Адольфом Эйхманом. Но степень ответственности возрастает по мере удаления от исполнителя, который пускает в ход смертоносные приспособления собственными руками.

Бензьен просил у своих жертв прощения. Лишённый ореола власти, когда-то приданного ему руководителями, он выглядел помятым и жалким ничтожеством. Эта сцена напомнила мне ощущения тяжкого беспокойства, испытанного в 1963 году, когда полиция безопасности охотилась за мной. Ещё многие годы после побега из Южной Африки меня мучили кошмары, что меня безжалостно преследуют. Что бы я не предпринимал пытаясь убежать — бежал в дома и из них, вверх или вниз по лестницам, по бульварам или по задворкам — в конце-концов я оказывался в клещах дурбанского Специального отделения и просыпался в холодном поту. Кошмары эти приходили в тиши моего лондонского дома. Когда я вернулся в Южную Африку, ближе к полю боя, они прекратились.

Если многие низовые исполнители подавали заявления на амнистию вероятно ради немедленных шкурных интересов, а не в силу искреннего раскаяния, то их начальники, вызванные по повесткам, начинали выкрутасы вокруг смысла слов, написанных в их приказах. Как заметил один наблюдатель: «Чем выше чин допрашиваемого полицейского, тем более туманными становятся слова».

Бывшие полицейские начальники вроде Йохана Фон Дер Мерве и Йохана Котце пускались в объяснения, что слова «устранить», «изъять» и «нейтрализовать» могут означать удаление из общества путем «ареста» или «задержания». Полистав словарь, Котце начал спорить, что «устранить» означает не более как «вынуть» или «передвинуть». Генерал Юп Юбер, бывший начальник элитных Специальных сил армии ЮАР и один из немногих армейских офицеров, вызванных для дачи показаний, возможно потому, что его упомянул другой заявитель, объяснял: «Я думаю, мы должны рассматривать слово «устранить» очень осторожно. Я могу кого-то устранить, арестовав его. Я могу нейтрализовать кого-то, арестовав его. Каждый случай надо рассматривать сам по себе. Если вы можете устранить кого-то, не убивая его, то вы можете арестовать его. Я не думаю, что широкоупотребительный термин «устранить» обозначает «убить» (газета «Кей таймс», 9.11.97). Однако их подчинённые отвергали такую логику, напоминавшую рассуждения в сказке «Алиса в стране чудес», и без колебаний настаивали, что приказы «устранить» кого-то имели только одно значение — и это значение было: «убить».