Вооружен и опасен: От подпольной борьбы к свободе

Касрилс Ронни

Два члена Комиссии, Думисане Нтсебеза и достопочтенный Бонгани Финка, упомянули о рекомендации Комиссии Голдстоуна о том, что АНК следовало бы наказать меня. Я сообщил им, что АНК отказался сделать это. Они были особенно удивлены, когда узнали, что мне даже не была предоставлена возможность ответить на вопросы Комиссии Голдстоуна.

К тому времени, когда я закончил выступление, был уже поздний вечер. Архиепископ Туту поблагодарил меня. Он отметил как знамение времени тот факт, что член кабинета министров был готов ждать целый день, пока не выступят свидетели из числа простых людей. Он с удовлетворением отметил то, что я приехал с женой и выразил удовлетворение от нашего участия

в церковной службе в предыдущий день.

Я испытывал облегчение от того, что наконец мог публично представить свою версию событий, и от того, как вдумчиво Туту подвел итоги дня. Я почувствовал, что гора свалилась с моих плеч.

Очень большой интерес был к заседанию на следующий день, когда должны были давать показания Гкозо и его бывшие чиновники. Мы с Элеонорой решили остаться на утреннюю часть слушаний.

Бюрократы времён бантустанов представляли собой жалкое зрелище, когда они давали показания. Было ясно, что они имели лишь косвенное отношение к любым серьёзным решениям. Они открыто заявили, что вся информация о намерениях АНК и об угрозе, которую представлял марш, поступала от офицеров южноафриканской службы безопасности. Бывший заместитель Гкозо, полковник Сайленс Пита, которого активисты АНК в этом районе считали беспощадным врагом, оказался совсем бесцветной личностью. Он рассказал о том, как в день бойни Гкозо получил от службы безопасности сообщение о том, что вооружённое крыло АНК — «Умконто ве Сизве», планировало свергнуть его правительство.

Все терпеливо ожидали появления Гкозо. В зале, однако, раздался сердитый ропот, когда вышел его адвокат и объявил, что тот не сможет появиться сегодня. Членам Комиссии было сказано, что «как стало ясно, он не был в подходящем состоянии для того, чтобы внести свой вклад в слушания. Он страдал от отсутствия концентрации, от недостатка связности мышления и от чрезвычайной усталости». Было также представлено заключение государственного психиатра, в котором указывалось, что Гкозо страдал от «депрессии» и нуждался в лечении.

К этому времени мы с Элеонорой должны были уже уезжать. Поэтому мы не присутствовали на выступлениях бывших офицеров САДФ, которые командовали сискейскими войсками. С некоторыми из них я познакомился лично. Генерал Мариус Улших был профессиональным военным, который вошёл в состав новых Южноафриканских национальных вооружённых сил. Он явно гордился своим профессионализмом и представлял собой образец офицера прусского стиля, какие задавали тон в старой армии. Претория откомандировала его в вооружённые силы Сискея в качестве командующего этими силами. Ранее он был офицером связи войск ЮАР в группировке УНИТА, возглавлявшейся Жонасом Савимби.

Он объяснил членам Комиссии, что получил инструкцию «предотвратить вступление демонстрантов в Бишо любой ценой, поскольку это имело бы катастрофические последствия» (прим. показания генерала Улшиха Комиссии истины и примирения, 11 сентября 1996 года, стр. 27). Он вызвал острую реакцию присутствовавших на слушаниях, когда грубо заявил: «Я считаю, что АНК не только стремился к этому столкновению, но и организовал его». По его мнению, это также подтверждается массовым присутствием местной и иностранной прессы. Их не было бы там в таких количествах, если бы не существовало высокой возможности насильственных действий. Далее он рассказал о том, что один из его командиров, находившихся на месте столкновения, доложил ему по радио, что его позиция подвергается атаке. Ульших рассказал о том, что он потребовал подтверждения факта обстрела солдат со стороны толпы и атаки на позиции войск. Когда он получил его, «я подтвердил, что солдаты имеют право стрелять, имея в виду тех солдат, которые подвергались непосредственной

опасности». Затем он понял, что бой расширяется и что он не носит оборонительного характера. Он трижды дал команду по радио прекратить огонь, после чего стрельба прекратилась за исключением нескольких отдельных выстрелов. Затем стрельба опять усилилась на некоторое время, после чего она полностью прекратилась. Он не мог сказать, кто на месте подавал команды открыть огонь. Он заявил, не помнит, чтобы в это время он слышал взрывы.

Улыпих заявил, что не знал о проломе в заборе. Он решительно отверг предположение о том, что «для демонстрантов была устроена засада или что их намеренно заманили в какую-то ловушку». Возможно, это и правда, поскольку это единственный аспект в версии событий со стороны АНК, который не получил подтверждения. Но я был поражён заявлением о том, что он не знал о проломе в заборе. Если силы безопасности просмотрели его и после этого заявляют, что они были намерены любой ценой предотвратить наше вступление в Бишо, то это означает, что налицо было откровенное пренебрежение своими обязанностями, о чём я и указывал в своих показаниях.

Офицер новых вооружённых сил, бывший боец МК с презрением заметил: «И это человек, требующий, чтобы мы соответствовали его стандартам компетенции». Ульшиху потом выдали выходное пособие и отправили в отставку.

Один из белых офицеров-сослуживцев Ульшиха, полковник Шубесбергер, напротив, проявил раскаяние, вызвавшее аплодисменты. В ходе переговоров мы с ним встречались, и он заронил во мне сомнение в версии о засаде, утверждая, что стрельба стала результатом паники и плохой выучки. После массового расстрела в Бишо на Шубесбергера было покушение, его пытались взорвать в его машине, но он уцелел. Это не был обычный враг из старой армии, как мы когда-то полагали. По происхождению австриец, он был женат на чернокожей и свободное время проводил, в основном, среди чёрных.

Гкозо представил свои показания на специальных слушаниях через два месяца. По сообщениям прессы, у него было искаженное лицо и его сопровождали два адвоката. Он утверждал, что АНК полностью несет вину за бойню. Он также утверждал, что «Ронни Касрилс, по-видимому, был готов идти на любой риск в политических целях». Он заявил, что действия войск имели оборонительный характер. «Один из солдат бьш застрелен. Приказ открыть огонь был дан после того, как было получено сообщение об обстреле солдат из толпы и о применении гранат» (показания бригадного генерала Гкозо на слушаниях в Ист-Лондоне, 19 ноября 1996 года).

Гкозо было сказано, что застреленный солдат бьш убит другим солдатом. В этом не было никаких сомнений, ибо баллистическая экспертиза показала, что он бьш убит из оружия того же калибра, как и то, которое использовалось вооружёнными силами Сискея. Кстати существовало подозрение, что он мог быть преднамеренно застрелен военными для того, чтобы спровоцировать бойню. От такого предположения Гкозо явно растерялся.

Поскольку расписание было очень напряжённым и слушания должны были завершиться к июлю 1998 года, итоги работы Комиссии истины примирения можно было опубликовать только с задержкой.

Через несколько месяцев я присутствовал при открытии нового шоссе, построенного администрацией провинции и начинавшегося от того самого рокового перекрёстка в Бишо. Главным оратором на церемонии бьш архиепископ Туту, которая заявил, что мы можем идти свободно, поскольку «здесь погибло двадцать девять человек». Он добавил: «Эта дорога — символ сближения, символ исцеления» (прим. — это было 21 марта 1997 года).

Глава 27. Разоблачения 1996–1997 годов