Воробышек. История «дорогой мамочки»
Шрифт:
– Так не делают, Марк. И с заместителем никто говорить не станет. А я надеюсь договориться. Но если что, в Регентском совете есть кому удержать поводья.
– В совете… А Воробышек?
– А что Воробышек? Ей по любому предстоят десять месяцев вдовства. Не хорони меня раньше времени, Марк.
Села на пол… Вот просто ноги ослабли…
Консул отбыл сразу после разговора с Императором. На базе тихо. Народ не выходит со стрельбища, полосы препятствий и круглосуточно тренируются пилоты. Кают-компания практически пустует. Изредка проходят микросовещания боевых подразделений. Все заняты делом. Только я тунеядствую. Нет, я тоже прохожу полосу препятствий, занимаюсь на стрельбище и летаю,
Отправили первенца в Академию. Марий повзрослел внезапно… Не стал просить, чтобы его оставили. Ему ещё учиться и учиться. Попросила его приглядывать, если будет возможность, за братом. Обещал. За время, проведённое на островах, братья сдружились. Младший фонтанирует хулиганскими идеями, а старший разрабатывает планы их воплощения в жизнь. В общем, деду скучать не придётся. Разве что старший сейчас начнёт вгрызаться в учёбу… Война… Любовь на всю жизнь.
От консула никаких вестей. Связи нет. Благородный Кассий Агриппа прислал охрану, которая сопроводит меня в его поместье. После того, как закончится траур. Император, исполнив супружеский долг, уходит спать в кабинет. Сказал, что не хочет, чтобы я однажды проснулась рядом с его остывающим телом. Я стараюсь быть весёлой. Чтобы Марк Флавий не беспокоился обо мне. Но у меня не очень хорошо получается…
Попыталась узнать, куда отправился легат-прим. Сказали «небольшой конфликт на границе, такое случается иногда». Полезла в архивы. Благо из каюты Императора открыт полный доступ. Да… Случается. Каждые шестьдесят лет. Каждые шестьдесят лет на нас накатывается волна захватчиков. Я слабо разбираюсь в порталах и в космической навигации. Точнее, я вообще в них не разбираюсь! Но если проанализировать информацию о войнах, получается, что раз в шестьдесят лет открываются врата войны. Надо поговорить с отцом. И в резервации кто-то из мужчин-пенсионеров может знать больше. Например, наставник по пилотированию…
Сегодня я стала вдовой. Под утро услышала стук из кабинета, вбежала туда. На полу валяется письменный прибор… Император улыбнулся мне.
– Воробышек, хотел написать тебе, но так даже лучше. Я ухожу… Хотел поблагодарить… Не надо плакать… Всё будет хорошо… Обязательно… Воробышек… Ну что же ты…
Я сижу на полу, уткнувшись в его руки, и плачу, не в силах остановиться. Я знаю, что надо сдержаться, надо проводить уходящего… Но не могу остановить слёзы. Хватило сил только поднять голову и улыбнуться. А слёзы катятся и катятся по лицу. Лучше пусть слёзы, чем сорваться в истерику. Смотрим с мужем в глаза друг другу… а тишина заполняет комнату. И Марк Флавий улыбается мне в последний раз и уходит. И я остаюсь одна…
Опять жужжанье анализатора и укол. Манлий внимательно смотрит мне в глаза. Успокаивается. Меня под руки уводят из кабинета. Императора готовят к погребению. А мне надо позаботиться о траурной одежде. Серая туника, чёрная стола и свинцово-серая палла. Вот моё одеяние на девять ближайших дней. Охрана, присланная отцом, при мне почти безотлучно. Только в своих комнатах я одна… Но я стараюсь в них не оставаться. База в трауре. И не только база. Флаги приспущены во всей Империи. Интересно, консул знает? Или ему не до того?.. Надо поговорить с сыном, успокоить его. В Академии, наверняка, объявлено о трауре… И консула нет…
Торжественное прощание и кремация транслируются на всю Империю. Благородный Кассий Агриппа временно возглавил регентский совет. Так и не допустил меня поговорить с Вителлием Флавианом. Но, может быть, это и к лучшему. Девять дней прошли в каком-то мареве… Собралась, очистив каюту Императора от своего присутствия. Приехав к отцу, потребовала вызвать сына. Забавно, но в этой просьбе мне не отказали. Передала ему фамильные драгоценности Флавиев. Он вручит их своей жене после рождения первенца. Традиция. Малыш потребовал, чтобы я их носила, но Юлия объяснила ему, что это неправильно. Я могу носить только личные украшения. Из личных у меня только кулон, полученный от легата-прим. Но мне не нужны украшения. Для кого мне украшать себя? Конечно, традиция ограничивает траур девятью днями. Но веселиться мне не хочется.
Юлия обучает меня двигаться как патрицианка. Целый день тренируюсь, с перерывами на полосу препятствий, стрельбище и полёты. Отец ничего не ответил на мои расспросы. А ведь он участвовал в одной из войн. Посещать резервацию мне не рекомендовано. Вот так и живу… Бегаю, стреляю, летаю и занимаюсь боем без оружия. Ага, и учусь ходить, говорить, смеяться как патрицианка. Юлия нашла себе новую игрушку. Девятнадцать лет… Я в этом возрасте уже отдыхала, оставив первенца родителям. А сейчас исполняю роль живой куклы при мачехе. Папуля вызывает у неё священный ужас. Интересно, все ли жёны благородного Кассия Агриппы обожествляют его?
Прошло три месяца. Я теперь могу сносно изображать патрицианку. Отец доволен. А я – нет. Со мной никто не делится информацией. Империя воюет, выпускники готовятся по дополнительным программам. Их распихивают по командам. Потому что зелёный экипаж никто в пекло не отправит. Разве что совсем плохо будет. Я так понимаю, что технически мы всё ещё выше. А захватчики не ограничены в живой силе. Могут гнать на убой тысячи. Я уже весь дом застелила коврами. Юлии нравится, а папуля хмурится. А я занимаю руки, чтобы освободить голову от мыслей…
Принимаю душ после пробежки по полосе препятствий. Открывается дверь… А у меня при себе только нож Зигги. Метательные остались на постели. Смотрю на наглую консульскую морду, и нет у меня слов! Консул не обременён одеждой, поэтому я смотрю ему в лицо. И краснею. Вся. Он с ума сошёл!
– Кариссима, у меня мало времени. Не гони, я не уйду.
– Ты с ума сошёл? Где-то ошивался почти четыре месяца, ни весточки не прислал, и явился прямиком ко мне в душ!
– Кариссима, не поверишь, был на войне. Не мог вырваться. Но я стремился к тебе всей душой.
– Срок вдовства ещё не истёк.
– Я помню…
– Не прикасайся ко мне. Я тебя убью, Вителлий Север!
– Очень страшно, кариссима.
Забрал у меня нож, выбросил его за дверь. Меня не выпустил. Притянул к себе, подхватив под ягодицы. Лихорадочно шепчет, целуя шею.
– Кариссима… Скучал… Не отталкивай меня…
Отпихиваю его от себя, пугаясь его желания. Бесполезно. Он не спешил, легат-прим. Он пошёл на приступ по всем правилам военной науки. Ласкал меня, заставляя задыхаться, отступал, позволяя успокоиться, и опять штурмовал. И в какой-то миг я сама вцепилась в его плечи… Удивляясь себе, и огню, вдруг вспыхнувшему во мне. Как мы очутились в спальне, я не вспомню и под страхом смерти… Всю ночь, и утро, и день Вителлий Север насыщался мною. Нет, неправильно! Мы насыщались друг другом. Я не знаю, что со мной случилось, но я ласкала его с таким же исступлением. Может быть, это потому, что я так долго была одна? Я боялась, что он не вернётся… И когда он всё-таки появился, у меня тоже крыша съехала? Не знаю, да это и неважно…