Воробышек. История «дорогой мамочки»
Шрифт:
Уже не смотрю на консула, захваченная красотой поединка. Надо попросить этот отрывок. Хочу смотреть в разных режимах! Алек отбрасывает меч и делает скользящий шаг вперёд и вбок. Консул бьёт ребром ладони. Дальше в ускоренном режиме смотреть нельзя. Как бы замедлять не пришлось! Противники превратились в стремительно меняющиеся кляксы. Скорость перемещений такова, что в режиме прокрутки глаз не улавливает нюансов. Стиснув зубы, смотрю. За кого я переживаю? Точно не за Зигги. За него есть кому переживать!
Картинка изменилась: легат-прим поддерживает барона Алека. Он расстроен. Я вообще в ужасе, потому что рука Вителлия Севера находится в груди барона… На губах Алека пузырится кровь, и легат-прим, осторожно опустив барона на камни, вытаскивает окровавленную руку, прикасается ладонью к лезвию баронского клинка, рядом с которым они оказались. На ладони вспухает алой кровью разрез. И легат, чётко проговорив какую-то фразу, возложил свою окровавленную ладонь на грудь барона. Побратались? Вероятно да, потому что Алек тоже что-то сказал, захлёбываясь кровью, и они сжали предплечья друг друга в ритуальном пожатии воинов. Вителлий Север подозвал ройха, усадил с помощью Зигги и неизвестного барона потерявшего сознание Алека, сел сам, и ройх взлетел.
– Ты сказал, что барон Алек выживет? После того как почти вырвал его сердце?
– Стражи глубин только выглядят как люди, кариссима. Барон Алек сумел бы выжить и с вырванным сердцем. Вы были близки?
– Это не твоё дело, Вителлий Север.
Жёсткие пальцы схватили за локоть, развернули лицом к консулу.
– Кариссима… Это моё дело. Отвечай, это важно.
– Да, была ночь гостеприимства. И я не собираюсь оправдываться перед тобой!
Консул скривил губы в недоброй улыбке.
– Алек ничего не сказал тебе? Конечно, нет… Он собирался тебя забрать и всё объяснять постепенно. У меня для тебя новость, кариссима. Точнее, две новости. Первая – по законам баронств ты принадлежишь мне. Вторая – твой третий ребёнок родится стражем глубин.
– Ты собираешься отправить меня в постель Алека?
– Ты не понимаешь… Ты уже носишь его ребёнка. Но он не сможет родиться, пока ты не родишь дважды. Помимо… хммм… Короче, дела обстоят таким образом, что твой третий ребёнок родится от двух отцов. Стражи глубин размножаются именно так и не иначе.
Сижу хлопаю глазами на консула… Мыслей никаких… Как будто пыльным мешком по голове стукнули… Интересно, Зигги знал? Или кто-нибудь из баронов? И откуда такие сведения у консула? Отпихиваю его от себя…
– Кариссима… Не отталкивай меня… Ты оскорбила меня, обвинив в шантаже, и должна мне извинение…
– Я извиняюсь. Правда.
– А компенсировать моральный ущерб?
Мурлычет на ушко… Совсем обнаглел, котик!
– Ты хочешь получить с меня брачную ночь, Вителлий Север? Не рано ли?
– Согласен на брачный вечер, кариссима.
Всё-таки я его убью! Когда-нибудь… Но сначала я убью Алека! Ничего себе ночь гостеприимства!
– Кариссима, не злись. Когда твои глаза начинают метать молнии, мне хочется уложить тебя и медленно ласкать. До тех пор пока твоя злость не сменится страстью. Я могу не удержаться однажды…
– Если ты вдруг забыл, я сегодня вышла замуж не за тебя, Вителлий Север.
– Я помню, кариссима.
А вид такой несчастный, что хочется пожалеть. Одёргиваю себя, напоминая, что это всего лишь охмурёж.
– Поговорим о тебе, Вителлий Север. Сколько у тебя детей? Кроме нашего сына.
– Ни одного!
Увидев мою скептическую улыбку, консул поясняет:
– Шесть моих жён были привиты, а седьмая бесплодна.
– Так я что? Буду восьмой женой?!
– Будешь единственной. Кариссима, не говори ерунду.
Осторожно отцепляю руки консула от своих рёбер. Они тут же легли мне на место ниже талии. Ой-ой-ой! Похоже, консул серьёзно настроился на брачный вечер…
– Почему ты никогда не брал чистокровную, Вителлий Север?
Отшатнулся от меня словно ошпаренный…
– Тебя дожидался!
Вот что я такого спросила? Рявкает как медведь… Но хоть руки убрал, уже хорошо… Может, ещё что-нибудь о чистокровных спросить?..
– Тебе достаточно того, что ты просмотрела, кариссима?
– Я извинилась, Вителлий Север.
Молча открыл дверь. А я что? Вышла. И пошла к себе. В каюту Императора. Преторианцы опять смотрят с осуждением. Ну да, консул недоволен… оставила мужчину неудовлетворённым. Нехорошая я женщина.
Глава одиннадцатая
О начале войны, завершении «прекрасного года» Марка Флавия, о трауре и утешении, о новом браке.
Успела прийти на пятнадцать минут раньше Императора. Только-только приняла душ и переоделась в домашнее платье. Быстро накрыла на стол.
– Воробышек… Почему ты никогда не садишься со мной за один стол?
– Мне не по чину, – улыбаюсь мужу. – Ты ешь, а я буду на тебя смотреть.
Брачная ночь неожиданно продолжилась до полудня. Опять преторианцы говорили «Император занят». А я растворялась в нежности. И заливалась слезами, потому что скоро всё закончится. Император уйдёт, как почти все его преторианцы. И я останусь одна. Нет, конечно, у меня теперь есть дети, есть отец с девятнадцатилетней мачехой, но… Марк Флавий уже никогда не скажет «Воробышек»… Никогда не будет поцелуями осушать мои слёзы…
– Мой Император, я в кабинете.
Вот так всегда! Не даст покоя! Император уходит, поцеловав меня на прощанье. А я бегу в душ и одеваться, чтобы успеть подать кофе.
Между мужчинами чувствуется напряжение. Император недоволен. Консул холоден. Что случилось? Быстро сервирую стол для кофе. Собеседники молча ждут, пока я уйду. Ухожу. Очень мне надо подслушивать! Оставила дверь приоткрытой. Вдруг что-нибудь понадобится…
– Это не ко времени, Люк. Отправь кого-нибудь из заместителей.