Воробышек
Шрифт:
Развернув балахон, я заметил в капюшоне зацепившуюся за шов сосновую иголку, а поднеся одежду к лицу, почувствовал тонкий, едва различимый запах.
Аромат, который я не спутаю ни с чьим другим.
Ее аромат!
СУКА.
Глава 15.
Я надел толстовку и спустился вниз. Макс, вернувшийся от себя в точно такой же толстовке, что-то бренчал на гитаре. Отец и Иван Гордеевич расслабленно беседовали, Римма Семеновна ушла отдыхать, а Женева молча смотрела на огонь.
Мать
– О, Егор, смотрю вы с Максом-то заностальгировали по Сазонову, - кивая на одежду, улыбнулся генерал.
Сазонов – широко известен в военных кругах. Преподает в нашем ВУЗе множество практических дисциплин, связанных в основном с противодействием терроризму. Обожает марш-броски, военные учения и тренировки на выносливость.
А еще он обожает рассказывать о своих боевых операциях. Без конкретики и раскрытия какой-либо важной информации, но с весьма впечатляющими подробностями.
– В этом семестре сдавали ему «Развед.деятельность в боевых условиях», - отозвался Макс, - Егор, кстати, лучший на курсе! В любимчиках у Сазонова.
– Да неужели? – удивился отец. Вообще он не хотел, чтобы я поступал в военную академию. Предпочитал, чтобы осваивал мирную профессию.
С компьютерами, да и с любой техникой, я с детства легко ладил. Мне всегда говорили, что в этой сфере у меня высокий потенциал. Олимпиады, конкурсы… Все давалось играючи.
Но тратить свою жизнь на разработку дурацких приложений и разъедающих мозг игр, совершенно не хотелось. Мой отец, тот, чью фамилию я ношу, был военным офицером. Он погиб, выполняя боевое задание. Его звезда героя лежит в моем шкафу. И, как бы глупо это ни звучало, мне бы хотелось, чтобы он мной гордился.
Мне действительно перепало местечко в любимчиках у Сазонова, но, думаю, это обусловлено еще и тем, что этот суровый майор был лично знаком с Игорем Королевым, которого вспоминал при каждом удобном и неудобном случае.
Я был рад слушать рассказы об отце. И хотел быть на него похожим. Смелым, отважным, преданным стране. Однако, гемофобия внесла в мою жизнь свои коррективы. Совершенно очевидно, что в реальных военных условиях я скорее обуза, нежели боевая единица. Поэтому выбрал специальность, призванную защищать государство и его народ на информационно-техническом уровне, что с каждым годом обретает все большую важность.
– Ага, – продолжил Макс, бренча незатейливый мотив. – Только не смотря на это Сазонов дрючит всех без исключения и в хвост, и в гриву.
– Небось, спрашивал дополнительно про свои любимые «пять методов», - хмыкнул Иван Гордеевич. Он тоже был не понаслышке знаком с Сазоновым и, конечно, знал о пристрастиях майора к жестким способам дознания.
– Ну а как же! – не унимался Макс, - Будь его воля, во время учений мы бы реально отрабатывали их друг на друге.
– Вот ведь старый садист! – засмеялся Коротков-старший, - Максим, спой-ка лучше что-нибудь душевное, про любовь. Вечер слишком хорош, чтобы говорить о списанных в запас вояках.
Вечер и впрямь был хорош. Солнце едва закатилось за горизонт, с озера потянуло прохладой и немного
Макс ударил по струнам и затянул одну из своих любимых песен.
Бессмертный Сплиновский «Романс». Печальная «Кукушка» Цоя. Тоскливая «Варвара» Би-2. И конечно же, «Батарейка» Жуков, «Крылья» Наутилуса и «Потерянный рай» от Арии.
Солнце окончательно село и землю укрыли густые сумерки. В темноте летней ночи переливчатые гитарные аккорды и негромкий красивый голос Макса создавали атмосферу романтики и уюта.
Мне действительно было хорошо. Легко и спокойно. Я лежал на шезлонге, глядя на звезды и покачивающиеся верхушки сосен и ни о чем не думал. Сознание вместе с мелодией струн взмывало вверх и растворялось, как искры костра.
Всего на несколько минут я позволил себе отпустить ситуацию и насладиться приятным вечером. Конечно, наверняка нас с отцом ждет впереди еще один непростой разговор, но только теперь никакой вины на плечах я не ощущаю.
– А пусть-ка Женева нам споет, - внезапно предложил отец, как только замолкает Макс, - Ты ведь оканчивала музыкальную школу, ведь так, милая?
Ева оторвалась от созерцания огня в мангале и растерянно посмотрела на отца. Вспоминаю, что в досье действительно были данные об окончании некой школы искусств имени какой-то Николаевой.
Отец проверяет Еву?
– Оканчивала… - отозвалась она негромко, - По классу фортепиано. Я не очень-то пою. Боюсь, вам не понравится.
Очевидно, что петь Женеве совершенно не хотелось. Но придется. Она манерно поджала губы, сморщила маленький носик.
Внимательно наблюдая за зрительным контактом жениха и невесты, про себя отметил внутреннее сопротивление девушки и ответное давление со стороны отца.
Кто кого? По-моему, ответ очевиден.
– Ну что ты, милая. Не стоит стесняться, все свои, - настаивал отец.
– Я подыграю, ты только скажи, что! – воодушевленно поинтересовался Макс. – Я знаю очень много песен, могу даже на слух подобрать, если надо.
– Давай, Женева, не упрямься. Пой, - твердо приказал отец.
Девушка хмыкнула, вздернула подбородок и наигранно улыбнулась в ответ. Молча поднялась с места и неспешно подошла к Короткову-младшему.
– Сама сыграю, это не сложно, - произнесла Ева и протянула руку.
Друг присвистнув, передал свой любимый инструмент. И на моей памяти это впервые, когда Макс доверил кому-либо свою дражайшую Тэйлор (марка акк.гитары – прим автора).
– Не испорти мою девочку, - весьма обеспокоенно произнес Макс и уступил свое место на импровизированной сцене.
Ева демонстративно вздохнула и закатила глаза.
– Я очень постараюсь, - понимающе ответила другу Ева, на что тот расплылся в улыбке, словно Чеширский кот.