Воронья Кость

Лоу Роберт

Когда вскоре в поселение с моря нагрянули воины, серые и рычащие, словно волки, криков прибавилось. Жители, населявшие этот небольшой терп, бежали, вопя и таща за собой спотыкающихся детей, они пустились наутёк через поля, словно стадо овец.

Побратимы Обетного Братства не обращали на беглецов внимания, — на корабле Хоскульда не было места для рабов, к тому же несколько местных жителей, вполне здоровых с виду, не успели сбежать и теперь со страхом ожидали, пока воины осмотрят их и решат, что с ними делать.

Люди Хоскульда сражались и преследовали беглецов, орали и размахивали оружием, страсть наживы охватила их, так случалось с людьми, которые первый раз участвовали в набеге, и даже сам Хоскульд пыхтел, сжимая в руке длинный еле заточенный сакс; скорчив зверскую рожу, он попытался выбить дверь. Но его пыл сошёл, когда дверь не поддалась, а от удара он сам упал на задницу. Он поднялся, оглядываясь по сторонам, его люди делали вид, что ничего не заметили.

В поселении оказалось всего лишь два бойца. Один — тот самый седовласый, он яростно сражался рядом с главным зданием усадьбы, орудуя двумя топорами, его руки прекрасно помнили, как обращаться с оружием, так что будь он помоложе, его стоило бы опасаться.

Горм широко замахнулся на него, седовласый легко уклонился, и, если бы преклонный возраст не сковывал и не замедлял движения, он бы пустил кровь Горму, распоров ему живот как капусту. Но, тем не менее, выпад старика заставил Горма отступить и позвать на помощь, и тогда оркнеец Халк атаковал сбоку. Седовласый отчаянно зарычал, понимая, что обречён, и накинулся на оркнейца с диким криком, словно сова, пронзающая ночь зловещим уханьем.

Воронья Кость наблюдал как Горм и Халк зарубили старика, он упал, а они продолжали кромсать его, даже после того, как залитые кровью седые волосы остались единственным, что еще шевелилось на мёртвом теле, ветер лениво перебирал слипшиеся от крови пряди.

— Да вы просто храбрецы, — прорычал Мурроу и сплюнул. Воронья Кость промолчал; храбрецы или нет, но враг пал и лишь это имело значение.

Вторым бойцом оказался тот самый трэлль-дурачок, он схватил свой топор и попятился к узнику в клетке, повернувшись к нему спиной, словно страж. Хоскульд уже очухался от столкновения с дверью и бросился к трэллю, посчитав, что этот никчемный болван испугается и убежит.

Вместо этого топор взвился вверх и опустился. Без сомнения, удар оказался бы смертельным, если бы топор опять не слетел с топорища, улетев вперед и заставив Вандрада Сигни втянуть голову в плечи. Но трэлль ударил всего лишь топорищем, и Хоскульду, несомненно, улыбнулась удача: он получил деревяшкой по ребрам, удар вышиб из него воздух, словно из мертвой коровы. Затем трэлль приложил Хоскульда по голове, и тот со стоном рухнул на землю.

— Не убивай его! — Заорал Кэтилмунд, когда Вандрад, ухмыляясь, наложил стрелу на тетиву лука. — Этот трэлль слишком ценен, чтобы потерять его понапрасну.

Побратимы согласились с ним, усмехаясь, — все за исключением Вандрада, который все еще помнил о навершии топора, со свистом промелькнувшим, словно птица, рядом с его головой. Они приблизились к трэллю, который замер в боевой стойке, сжимая топорище. Темная фигура зашевелилась в клетке, и Воронья Кость разглядел лишь белые волосы и бороду пленника.

— Стой спокойно, — сказал Вигфус. — Брось свою палочку, и мы не тронем тебя.

Из клетки раздался кашляющий смех.

— Слишком поздно, — прохрипел пленник.

Трэлль не сдвинулся с места, но вдруг молодая собака, жёлтая, цвета зерна, выскочила из-за хижин, бросилась к рабу и встала перед ним, широко расставив лапы и оскалившись, зарычала.

Побратимы чуть напряглись, никто из них не любил собак, считая их скорее меховыми мешками с пастью полной грязных зубов.

— Отзови пса, трэлль, — крикнул Вандрад. — Или я прикончу его, а потом надеру тебе задницу твоей же палочкой.

— Это сука, — прорычал заключенный из клетки. — Она охраняет деревню.

— Плохо охраняет, — заметил Воронья Кость и почувствовал, как пленник внимательным взглядом изучает его. Он не любил, когда на него смотрели, а он не видел, кто, поэтому он сдвинулся немного, чтобы попытаться рассмотреть узника, увидеть больше чем просто белые волосы и бороду. Трэлль тоже наблюдал за ним, сжимая в руке топорище. Рыжая собака помахала хвостом и лизнула ладонь трэлля.

— Она довольно дружелюбная, — заметил пленник.

— Значит, вы получили по заслугам, — сказал Воронья Кость, — если бы она действительно охраняла, то, скорее всего, по улице твоей деревни не лилась бы кровь.

— Это не моя деревня, — сказал пленник, и Воронья Кость, наконец, смог его разглядеть — худое и острое ястребиное лицо, копна белых волос, спутанная седая борода. Штаны и рубаха когда-то были добротными, а теперь перемазаны кровью и жижей, сочащейся из грязных повязок на обеих руках. Однако, когда Воронья Кость встретился взглядом с пленником, глаза старика оказались острыми, как у лиса.

Мурроу, которому не давали покоя вопли женщин, хотел побыстрее погнаться за ними, и наконец, потерял терпение.

— Бросай эту палку, — прорычал он, выпятив челюсть, но в ответ получил такой взгляд, что Вороньей Кости захотелось повнимательнее присмотреться к этому трэллю.

В его взгляде не было ни страха загнанного в угол волка, ни безумного поиска выхода. Сам взгляд выдавал его, ведь трэллю, чьё положение было не выше, чем у овцы, подобает смотреть лишь в землю. Но вместо этого, трэлль изучал Мурроу пронзительными синими глазами, словно примеривался, куда бы лучше ударить. Тут Воронья Кость заметил, что трэлль прикован к клетке длинной цепью, и на миг ощутил, как в шею впилась его собственная рабская цепь, и почувствовал едкую вонь нужника.

Мурроу тоже увидел взгляд трэлля и явно насторожился — не напрасно, подумал Воронья Кость, но всё же прикрикнул на Мурроу, чтобы тот оставался на месте, на случай, если ирландец бросится в атаку, ведь тогда кому-то из них несдобровать, и, возможно даже прольётся кровь. Остальные настороженно наблюдали за ними, словно гончие, окружившие оленя.

— Берто, — спокойно, почти равнодушно сказал седобородый пленник, — я ухожу. Позволь их главарю подойти ко мне.

Юноша по имени Берто чуть опустил палку и обернулся к человеку в клетке, бледное безбородое лицо беспокойно нахмурилось. Напряжение спало, и Онунд Хнуфа, неуклюже, как огромный медведь, подошёл к Мурроу, хлопнул его по плечу и взглянул на трэлля.