Восход черной звезды
Шрифт:
И мы все приступили к трапезе. Точнее они продолжили, я приступила. Странного вида сыр на удивление оказался весьма недурен, после же я последовала примеру Эллиситорес, и взяв хлебец, начала экспериментировать с вареньем, намазывая последовательно синее, оранжевое и фиолетовое. Получился весьма забавный цвет, менее всего вызывающий желание пробовать плоды эксперимента на вкус. Кесарь, насмешливо наблюдая за моими манипуляциями с незнакомой мне едой, холодно сообщил:
– Сегодня тебе запрещено покидать пределы дворца, нежная моя.
Ой да неужели мы опять собираемся ритуально прибить кого-
нибудь? Да ради Великого Белого Духа — в своем мире можете прибивать кого угодно!
Но вслух неизменное:
– Да, мой император.
Кесарь протянул руку, безапелляционно отобрал у меня результат творческого подхода к кулинарии, всучил намазанный им хлебец с сыром, и продолжил медленно сдержанными глотками попивать воду. Я же недолго думая, откусила от странного бутерброда, удовлетворенно кивнула, оценив вкус и потянулась к стакану с водой, но рука замерла, едва я увидела взгляд Эллиситорес. Светлые глаза светлой посветлели. Тавтологическое описание, конечно, но факт оставался фактом. К посветлению добавилось и значительное округление этих самых глаз.
– Мама? — среагировав видимо на мою реакцию, вопросил кесарь.
Эллиситорес вздрогнула, нервно улыбнулась и вновь продолжила
мазать свой хлебец. Вот только руки ее при этом дрожали. Что, как я понимаю, являлось следствием сильнейшего нервного потрясения. Не могу понять, правда, что вызвало подобное потрясение? Посмотрела на свой надкусанный хлебец с сыром, намазюканный для меня кесарем, потом снова на пресветлую, подумала и прямо спросила:
– У вас тут тоже масса предрассудков связанных с едой?
Она невольно кивнула, затем отрицательно покачала головой уже гораздо величественнее, но в то же время и лживее, взяла себя в руки, благожелательно улыбнулась, и произнесла:
– Звезда моя, в конце вопроса, полагается добавлять "пресветлая", или же "светлая" если речь не о высшей аристократии, в некоторых случаях добавляется "лучезарная".
Я улыбнулась, стараясь максимально точно отзеркалить благожелательную улыбку Эллиситорес и… и не стала ничего спрашивать. Во-первых, это мне было не особо интересно, во-вторых, тот факт, что я являюсь ему женой, кесарь мне уже напомнил, еще и как, а в-третьих…
– Почему мне запрещено выходить из дворца? — обратилась я к… супругу.
– Оживление, — совершено спокойно ответил император Араэден, задумчиво глядя на меня.
– Оживление? — переспросила с нажимом, требуя объяснений и подробностей.
– Требуя? — насмешливо поинтересовался кесарь.
Ну да, перегнула палку слегка.
– Настаивая? — произнесла, берясь за стакан с водой.
– Полагаешь? — откровенно посмеиваясь, кесарь насмешливо посмотрел на меня.
Ладно, мы пойдем другим путем:
– Нижайше умоляя поделиться толикой информации? — мило улыбаясь, предложила я.
Уклончиво поведя головой, император произнес:
– Нежная моя, ты и нижайшие умоления мало совместимы, не находишь?
Я находила, что работать в условиях недомолвок, недоговоров и постоянного ухода от темы крайне и крайне сложно!
Улыбнувшись, не ласково, нет, скорее слегка устало, кесарь сказал:
– Я ответил на твой вопрос предельно откровенно, нежная моя. Да, лаконично, но прямо и точно. Сопоставь факты и произошедшее вчера, а затем подумай, что бы ты предприняла, узнав, что на подконтрольные тебе территории заявилась та, что способна оживлять твоих давно почивших и с трудом убитых врагов?
Что ж, я сопоставила факты. Подумала, и пришла к неутешительным выводам — наши противники предпримут любые, даже самые беспрецедентные действия ради уничтожения элемента, потенциально превращающего армию врага в неиссякаемый ресурс. Одна проблема:
– Оживление, мой кесарь, провели вы.
Император встретил и мой взгляд и мое заявление совершенно спокойно, слегка улыбнулся, и в свойственной лишь ему манере говорить с ледяным спокойствием, ответил:
– Нежная моя, сопоставь факты.
Я вспомнила все случившееся, многочасовую подготовку к ритуалу, сам процесс, и поняла, что:
– Ритуал оживления без меня невозможен?
– Именно, — подтвердил кесарь.
В душе что-то отозвалось нехорошим предчувствием. И было намеренно и осознанно подавленно мной, я же задала на этот раз правильный вопрос:
– Сколько времени у вас уйдет на решение данной проблемы?
– Сутки, — последовал ответ.
Поразмыслив, озвучила необходимое:
– Карты, подробные с отражением ресурсов Эррадараса, как минимум четыре секретаря для начала, доступ к законодательным актам и сводам, неограниченные полномочия, и да — портные.
– Последнее зачем? — холодно поинтересовался кесарь.
Вдохнув поглубже, выдохнула, и с ледяным спокойствием ответила:
– Внешне я согласна соответствовать заявленным вами требованиям в одежде, но по факту отказываюсь вечно пребывать в состоянии терзаемого пытками человека. Соответственно ткань среднего из платьев будет замене подобной, но менее травматичной и стягивающей. И заметьте — это компромисс.
– Я заметил, — отозвался император.
Мы вернулись к завтраку.
Некоторое время молчали, поглядывая на Эллиситорес, старательно делающую вид, что все в порядке, но я определенно понимала, что что- то не так.
Интересно, что?
Или не интересно? Подумав, склонилась ко второму варианту. Поймала на себе пристальный взгляд кесаря, мило улыбнулась, допила воду в стакане до дна и поинтересовалась:
– Когда я получу все вы [неозвученное?
Император ответил не сразу.
Несколько томительных секунд он молчал, затем произнес:
– Ты завершила с трапезой, нежная моя?
Я утвердительно кивнула. Мне подали руку, помогая подняться.
Дворец выстроенный императором Араэденом поражал своим величием, сдержанной роскошью, размерами, качеством постройки, масштабами. Следуя за кесарем, я с интересом рассматривала белый мраморный отполированный до зеркального блеска пол, сверкающие стеклянные потолки, невесомые башенки и балконы, огромные витражные окна, аккуратные растения в широких кадках. Во внутреннем интерьере преобладали три цвета — белоснежный, серебро и зеленый от многочисленных растений. Во внешнем декоре обращали на себя внимание золотой и перламутр, раскрашивающий даже верх стеклянной галереи во все цвета радуги.