Восход Ганимеда
Шрифт:
Они шли по голой, лишенной листвы аллее парка. Лада держала его под руку. Собаки резвились неподалеку, вокруг было тихо, лишь редкие в этот утренний час прохожие, спешащие на работу к девяти часам, кидали мимолетные взгляды на прогуливающуюся пару.
– …было все, – говорил Антон Петрович, продолжая разговор. – И война, и мир, как в романе Толстого… – усмехнулся он. – Знаешь, Ладушка, я прожил неплохую жизнь…
– Ага… – Она улыбнулась укоряюще. – Почему же ты тогда сидел там, у дома, совсем один?
В первый момент Антон Петрович не нашелся, что ответить.
–
– Видела, – призналась Лада. – Я часто ходила по этой улице. Иногда ты даже смотрел на меня.
Колвин на минуту замолчал. Ему не хотелось ни возвращаться в своей памяти назад, ни анализировать причины собственного одиночества. В прошлом таилось много призраков, которых он просто не желал пробуждать к жизни.
– У каждого своя судьба, – вдруг, отвечая скорее собственным мыслям, нежели своей спутнице, произнес он. – У тебя ведь тоже не все складывалось гладко, и ты не можешь однозначно мне сказать, кто виноват в этом, верно?
Лада вздрогнула, он почувствовал, как напряглась ее рука.
– Давай не будем ворошить прошлое, Ладушка. По-моему, главное то, что происходит сейчас, – ободряюще произнес Антон Петрович.
Она, не сбиваясь с размеренного, прогулочного шага, склонила голову к плечу Колвина, коснувшись щекой жесткой ткани его пальто, и искоса взглянула в лицо генерала.
В глазах Лады угадывался страх. Она, как раненый зверь, получивший короткую передышку в травле, интуитивно ощущала – что-то должно случиться. Жизнь, по ее мнению, никогда не давала ничего безвозмездно…
За окраиной парка, у старых решетчатых ворот, вот уже несколько дней появлялась одна и та же машина. Она приезжала сюда очень рано, водитель парковал ее к глухой стене дома на противоположной стороне улицы так, чтобы прохожие не смогли заглянуть внутрь через лобовое стекло. Остальные стекла машины были тонированы до зеркального блеска, и разглядеть, что творится за ними, не представлялось никакой возможности.
Никто не выходил из нее. Водитель перебирался на заднее сиденье, доставал из чехла странного вида бинокль и, закрепив его на специальной подставке, торчавшей между двумя подголовниками заднего сиденья машины, на секунду приникал глазами к бинокулярам, одновременно вращая верньеры настройки. Закончив отладку, он доставал журнал и некоторое время проводил за чтением.
Тонкий, писклявый зуммер в салоне обычно раздавался в одно и то же время – где-то около половины девятого.
Отложив журнал, странный наблюдатель смотрел в свой прибор, одновременно делая какие-то пометки на схеме парка, пока старик, девушка и две собаки не доходили до самых решетчатых ворот и не поворачивали обратно…
В это утро привычный ход событий нарушил лишь один незначительный инцидент. В салоне машины раздался еще один зуммер, и наблюдателю пришлось оставить свое занятие, чтобы вытащить из кармана трубку сотового телефона.
Выслушав голос с той стороны, он нахмурился, зачем-то опять посмотрел в свой прибор, а затем ответил:
– Да, это они.
С той стороны что-то сказали.
–
Он свернул трубку, сунул ее в карман, а затем вернулся к своим наблюдениям, отмечая крестиками места, где останавливалась вполне заурядная на его взгляд пара. Одновременно он фиксировал время и продолжительность остановки или движения.
Наблюдатель был не более чем рядовым агентом и понятия не имел, зачем кому-то понадобился этот старик и какие силы двигают теми или иными рычагами тайных операций такого рода.
Он просто делал свою работу.
Это случилось утром восемнадцатого апреля.
В старом парке решили отремонтировать асфальтовое покрытие аллей и для этого даже удосужились отворить ржавые, давно вросшие в землю чугунные ворота.
Работы еще не начались, но вся техника уже стояла на своих местах – тихо урчал двигателем на холостых оборотах внушительный каток, рабочие сидели на свежей майской траве и курили, очевидно ожидая прибытия машины с горячим асфальтом.
Колвин и Лада появились в парке этим утром, как обычно, где-то около половины девятого.
Небо было безоблачным, солнце уже поднялось над линией горизонта, и все вокруг свидетельствовало о том, что весна вступила в пору своего буйного, очаровательного расцвета, когда отовсюду лезет свежая, клейкая зелень и лик природы меняется с каждым днем…
Дойдя до конца аллеи, они развернулись, как это делали обычно, и в этот момент в воротах показался долгожданный грузовик с асфальтом.
Первыми неладное почувствовали собаки, они вдруг остановились как вкопанные и зарычали. Шерсть на их загривках моментально встала дыбом.
Действительно, грузовик вел себя достаточно странно – набирая скорость, он виртуозно вписался в проем распахнутых ворот и, не пытаясь затормозить, пролетел мимо отдыхающих на траве рабочих в униформе дорожной службы.
В этот момент Лада инстинктивно отпустила руку Колвина и начала поворачиваться.
Все происходило, как в замедленной съемке: она видела несущийся прямо на нее грузовик, спокойное, даже уверенное лицо водителя за рулем и жесткую, нехорошую ухмылку на его плотно сжатых губах…
В действительности все происходило в течение долей секунды, но Ладе показалось, что это внезапное, парализующее своей жуткой неизбежностью действо вдруг растянулось до размеров вечности, ее ноги будто приросли к асфальту, она хотела, но не могла двигаться, лишь нашла в себе силы оттолкнуть развернувшегося вполоборота к ней Антона Петровича, прежде чем заляпанный грязью передний бампер машины ударил ее чуть пониже груди, поднял в воздух, как тряпичную куклу, проволок несколько метров, переламывая кости, и отпустил с надрывным визгом тормозов, который угасающее сознание Лады уже не могло воспринять как реальный звук…