Восхождение тени
Шрифт:
– Зачем ты это сделал, малыш? – сурово вопросил Сланец. – Братья же велели тебе держаться оттуда подальше – а ты что же вытворяешь? И что произошло в комнате Чавена?
Кремень сонно помотал головой.
– Не знаю, – и, пройдя в молчании несколько шагов, неожиданно добавил: – Иногда… иногда мне кажется, что я знаю всякие вещи. Иногда я что-то знаю – и что-то важное! А потом… а потом не знаю.
К изумлению Сланца, мальчишка вдруг разрыдался, чего раньше никогда и ни при каких обстоятельствах фандерлинг за ним не наблюдал.
– Я просто не знаю, отец!
Мужчина обнял Кремня, крепко обхватив руками это странное создание, этого чуждого ребёнка, ощущая, как его сотрясает безутешное горе. Больше ничем он помочь не мог.
Сланец только уложил Кремня в кровать, как в дверь кто-то поскрёбся. Голубой Кварц заставил себя подняться и, открыв, обнаружил за ней Чавена, из-за темноты в коридоре таращившего глаза.
– Ты нашёл мальчика? – вместо приветствия спросил тот.
– Да. С ним всё в порядке. Ходил в библиотеку. Я только что уложил его спать, – фандерлинг отступил с дороги, приглашающе махнув рукой. – Входите, я гляну, не найдётся ли у нас мохового пива. Вы вспомнили, что случилось?
– Не могу, – вздохнул Чавен. – Я, собственно, пришёл к тебе с посланием. Феррас Вансен просил передать, что они нашли способ поговорить с захваченным фандерлингом.
Сланец приподнял бровь.
– Фандерлинг – это я. А то злобное создание – дроу.
Чавен примирительно взмахнул рукой:
– Конечно, конечно. Прости. Ну так что, ты придёшь? Капитан Вансен просил позвать тебя.
Голубой Кварц покачал головой:
– Нет. Я должен оставаться с моим мальчиком. Слишком много дел меня от него отрывало. Да и к тому же, тут капитану я ничем не помогу. Если я в самом деле буду ему нужен, то зайду завтра, – он кисло улыбнулся. – Если, конечно, к тому времени квары не успеют нас перебить.
Лекарь не нашёлся, как на это реагировать.
– Разумеется.
Когда Чавен удалился, Сланец пошёл посмотреть, как там мальчик. Во сне личико Кремня расслабилось, рот приоткрылся, взъерошенные волосы казались светлее лимонного кварца.
«И что всё это значило? – гадал, разглядывая его, приёмный отец. – Он знает, но не знает?» Как всегда, Сланец мог только дивиться тем чудесам, которые они с Опал привлекли в свою жизнь, и этому подменышу… ходячей загадке.
Утта потянула старшую женщину за локоть, стараясь удержать, но усилия её оказались тщетны. Они вместе поскользнулись и едва не шлёпнулись в грязь, которой была покрыта главная улица. Кайин сделал слабую попытку их подхватить, но женщины выровнялись сами.
– Меня не остановить, сестра, – Мероланна тяжело дышала от напряжения и холода.
До того, как Мост Шипов начал расти, дни стали ощутимо теплее, но с началом осуществления этого чудовищного плана на всё побережье вокруг Южного Предела опустился промозглый туман, как будто лето, не замечая крепости, пролетело мимо, и сразу наступил декамен или даже ещё более поздний месяц.
– Кайин, помоги мне, – взмолилась Утта. – Тёмная леди убьёт её!
– Возможно, – пожал плечами квар. – Но взгляни – мы все пока живы. Похоже, жажда крови немного утихла в моей матери в наступившие печальные дни.
– Ты обезумел, юнец? – воскликнула Мероланна. – Жажда крови утихла в ней, как же! Она сию минуту убивает наших людей! Я слышу их крики!
Кайин пожал плечами:
– Я же не сказал, что она совершенно изменилась.
Мероланна быстро и целеустремлённо зашагала дальше, шлёпнув Утту по руке, когда жрица Зории попыталась придержать её.
– Нет! Она меня выслушает! Меня никто не остановит!
– Если бы Рыло и другие сторожа не были призваны в помощь осаждающим, – жизнерадостно отметил Кайин, – вы бы даже из дверей не вышли.
Мероланна в ответ только обнажила зубы в такой гримасе, которая, появись она на лице какого-нибудь другого человека, а не столь почтенной вдовы, была бы, пожалуй, названа хищным оскалом.
Нагромождение доков и портовых строений, глядящих на затопленную насыпную дорогу до замка, являло собой сцену хаоса из ночного кошмара. Существа всевозможных форм и размеров сновали туда и сюда сквозь туман, а толстые скрипящие древоподобные лозы Моста Шипов возвышались над ними, как искорёженный скелет разрушенного храма.
Мероланна, чья юбка уже была заляпана грязью до середины, не вздрогнув встречала даже самых гротескных существ, выныривающих из мглы, но как солдат, решительным маршем штурмовала чёрный с золотом тент, одиноко и безучастно стоящий в центре суматохи.
«Она отважна, – подумала Утта, – и этого у неё не отнять. Но та, кого она ищет – не простая смертная, и не устрашится гнева пожилой женщины. Если то, что сказал Кайин, правда, тёмная леди и сама старше, чем мы можем вообразить: она – дочь бога. И, видит милостивая Зория, наверняка к тому же гневлива и мстительна свыше пределов человеческого разумения».
Если бы не все те безумные события, которым она стала свидетелем, Утта бы обозвала все рассуждения кваров о богах, Огнецвете и бессмертных близнецах чепухой… но ничем другим нельзя было объяснить ею увиденное и творящееся прямо сейчас вокруг!
Для Утты Форнсдодир, всегда полагавшей себя женщиной образованной, умевшей, несмотря на своё служение, высмотреть зёрна истины в историях древности и отделить их от плевел глупости и суеверия иных сказаний, настало время, когда ей пришлось столкнуться с такими ужасами, что она уже начала даже терять присутствие духа.
Ясаммез стояла перед шатром как воплощение Кошмара, с ног до головы облачённая в чёрные, покрытые шипами доспехи, с напоказ обнажённым мечом цвета слоновой кости на поясе. Она глядела на что-то в скрытых облаками верхушках колючих лоз, что-то, чего Утта увидеть не могла, и не отвернула взгляда даже когда герцогиня Мероланна резко остановилась перед ней и медленно, с видимым усилием опустилась на колени. Тонкий пронзительный визг, который мог бы издать и ветер, разнёсся над этой немой драматической сценой, – да только Утта знала, что это не ветер. В стенах крепости Южного Предела фаэри убивали мужчин, женщин и детей.