Восхождение тени
Шрифт:
Она попыталась отстраниться, но принц сей же час поймал её за руку, как ветер подхватывает лист.
– Но почему? – Энеас не отпускал. Он был силён. Этот молодой мужчина мог быть достаточно властным – девушка это чувствовала, – чтобы управлять кем угодно, особенно женщиной, которая охотно позволит собой управлять. – Почему вы не желаете внять зову своего сердца?
Да, именно такого случая она добивалась – почти предвкушала его, как охотник ждёт минуты, когда олень застынет на склоне холма, беззащитный и не чующий опасности, подставив грудь под смертельный удар. Но теперь, когда долгожданный момент настал, Бриони вдруг ощутила неловкость.
И даже хуже того – а что, если она не притворяется?
– Я… я должна подумать, – пробормотала Бриони. – Это так неожиданно. При дворе вашего отца я надеялась найти союзников для борьбы с врагами моей семьи – узурпаторами Толли. Но не ожидала найти здесь… того, к кому устремилась бы душой. Я должна подумать.
Она бросила взгляд вдаль, за выровненные дорожки и клумбы парка. Вдалеке человеческие фигурки исполняли роли в собственных представлениях – на расстоянии слишком большом, чтобы быть узнанными, – и все эти люди, включая её саму, были так же несвободны в своих действиях, как персонажи, взятые из воздуха Невином Хьюни или Финном Теодоросом, перенесённые на бумагу и представленные на сцене за ужин и ночлег. Как могло для неё всё обернуться так странно? Играет ли она – или её разыгрывают?
– Конечно, – произнёс наконец Энеас. Принц не смог скрыть, как тяжело ему даются слова. – Конечно, я дам вам время, моя леди. Вы должны быть честны с собой.
Этой ночью она должна была уснуть мёртвым сном, но вместо этого ворочалась и металась в новой череде кошмаров, где обрушивались туннели и под пальцами всегда была грязь. На этот раз никакая серебристая тень не явилась, чтобы вести её, и чем дольше длился сон, тем глубже она погружалась в удушливую тьму, пока наконец не оказалась у края столь ужасающей бездны, что догадалась: каким-то образом она прокопала всю землю насквозь, а то, что лежит за пределами крохотного клочка земли, на котором она стоит, – пустая чернота неба без звёзд, тьма, в которой сделай один неверный шаг – и будешь лететь, кувыркаясь, целую вечность.
И там, в центре этой непроглядной инаковости, она нашла своего брата.
Он был бледен и без сознания, как и раньше, и лежал перед ней вытянувшись, как лежал Кендрик, когда слуги готовили его к похоронам, – но Баррик не был мёртв. Она не знала, откуда ей это известно, но знала точно.
Три существа, склонившиеся над ним, не были ни слугами, ни священниками, свершающими похоронный обряд, но созданиями совершенно иными – тёмные безглазые тени, они пели над ним песни без слов, водя над телом руками. Затем одно из них поднесло увечную руку Баррика к пустоте на месте своего лица, и её брат начал таять.
«Слёзы», – прошептала одна из фигур, и эхо слов поглотила окружавшая их сырая тёмная земля.
«Слюна», – прошипела вторая.
«Кровь», – прошелестела третья.
Она пыталась позвать брата, разбудить его, рассказать о том, что делали с ним эти ужасные призраки, но не могла. Она чувствовала, как изменения охватывают Баррика, словно пламя – как дорожки огня тянутся от его предплечья к голове и сердцу, – и от этого по её телу тоже расползается жгучая мучительная боль. Девушка попыталась рвануться к брату, но её словно удержала невидимая рука.
– Баррик! – её крики не порождали ни единого звука. – Баррик! Вернись! Не дай им забрать тебя!
Но наконец, прямо перед тем, как паутина теней, в которую превратился её брат, окончательно растворилась во тьме, Баррик открыл глаза и взглянул на неё. И взгляд этот был пуст – совершенно безжизнен и пуст.
Бриони проснулась, задыхаясь от слёз, с чувством, будто самую важную часть её существа отпилили тупым ножом. Долгое время она просто лежала, беспомощно всхлипывая, на кровати. Баррик… неужели она и вправду больше никогда его не увидит? Сон оставил после себя ощущение страшной жути и безнадёжности, как смертный приговор. С ним что-то случилось – что-то нехорошее? А вдруг он…
– О боги, нет! – простонала девушка.
Кое-как она заставила себя подняться. Даже одной мысли о том, что такое возможно, Бриони была не в силах вынести. Эти сны – эти кошмары – они преследовали её, словно хищник – добычу. Неужели ей больше никогда не удастся заснуть без того, чтобы череда ужасных видений не прошла перед нею? Едва переставляя ноги от усталости, принцесса добрела до сундучка, сохранившегося у неё со времён скитаний с театром, в котором были заперты её старая одежда и разная мелочёвка, собранная ею за время путешествия на юг.
Бриони откинула крышку и начала в нём копаться, отбрасывая всё подряд: мальчишеские бриджи, которые она носила, отданные ей буклетики и брошюрки, – сама не зная, что ищет, – пока пальцы не сомкнулись на этом предмете, и она не нащупала хрупкий птичий череп и крошечные сухие цветочки.
С талисманом Лисийи в руках она побрела обратно по утопающей в ночной тьме спальне к кровати и снова легла. Крепко прижав амулет к груди, Бриони постаралась не думать о мёртвых глазах Баррика из сновидения. Одна из девушек тихонько хныкнула во сне – и это было последнее, что принцесса запомнила, прежде чем темнота вновь поглотила её.
Она опять очутилась в лесу, но на сей раз увидела то, за чем гонялась так долго. Это оказалась лисица: подпушек её меха был чёрен, но шерсть вдоль хребта, а также на хвосте и острой мордочке была словно присыпана серебром. Уже припустив вперёд, лиса оглянулась на девушку и обнажила зубы в ухмылке, которая могла, наверное, быть и усталой, но как-то больше казалась насмешливой. Если не считать тонкого рыжего ободка, глаза создания были так же черны, как его брюхо.
Лисица без малейших усилий перескакивала через корни, но Бриони даже во сне не могла передвигаться с такой же текучей грацией. Она, должно быть, споткнулась, потому что вдруг поняла, что падает вперёд, а стволы вокруг обернулись длинными смерчами тьмы. На миг девушке показалось, что на неё снова обрушивается эта ужасная земля, но потом она провалилась сквозь кружащуюся вихрем черноту и очутилась на лесной прогалине. Серебристая лиса больше никуда не убегала – сейчас она сидела, спиной к Бриони, перед древним разрушенным каменным алтарём.
Бриони пошатнулась, пытаясь встать, и упала на колени. Это оказалось удивительно больно для сна: принцесса прочувствовала каждую веточку, каждый камешек, которые впились ей в кожу.
– Кто… Кто ты? – выдохнула она.
Зверь повернулся. На этот раз не осталось никаких сомнений: ухмылка была насмешливой и презрительной.
Лисица покачала головой:
– Я говорила это тогда и повторю сейчас: я беспокоюсь за молодняк.
Она легко вспрыгнула на раскрошившийся алтарь и, опустив мордочку, принюхалась. Вдали громыхнуло.